Алиби – надежда, алиби – любовь. Вера Колочкова

ничего… – овечкой проблеяла Надежда в трубку. – Дома, и слава богу…

      – Ну, если тебе так это необходимо, я могу, конечно, объяснить…

      – Нет, Витечка, не надо. Что ты? Я тебе верю. Раз не пришел, значит, так надо было.

      – А чего звонишь тогда?

      – Да волнуюсь просто. Мало ли что могло случиться. Ты же не предупредил…

      – Ну-ну… Давай, начинай, чего ты! – снова с вызовом проговорил Витя. – Да, не предупредил! И что? Давай! Ну? Чего ты все время мямлишь, как клуша?

      – Клуша кудахчет, Витя. А я не мямлю. И начинать вовсе ничего не хочу. Ты там позавтракай, в холодильнике сосиски найдешь, и яичницу сделай…

      – Нет. Не хочу ничего. Спать лягу.

      – На работу не пойдешь?

      – У меня отгул. И больше не звони, не буди меня!

      Ей показалось, что он с силой шмякнул трубкой о рычаг. Хотя с чего бы? Гудки и гудки пошли короткие, и никакого шмяканья в них не слышалось. Надо же, еще и клушей обозвал. Какая она ему клуша? Клуши – это которые дома за спиной мужа сидят да детей растят к обоюдному супружескому удовольствию. Которые могут себе позволить покушать то, чего им хочется, и напялить на себя то, что поудобнее. И никаких высоких каблуков им не надобно. И наращенных белых кудрей. Вот счастливые… А она никакая не клуша вовсе. Она худая неприкаянная птица, вьющая свое гнездо. Только зачем его вить, скажите на милость, если даже птенцов высиживать в этом гнезде ей заказано? Не время будто. А когда оно будет, это время? Когда непьющий адекватный муж вдосталь нагуляется?

      От грустных мыслей ее отвлекла приветливая бухгалтерша Сонечка. Заглянула, мотнула головой призывно:

      – Надюшка! Пойдем чайку попьем, пока начальницы нет!

      – А где она? – удивленно уставилась на нее Надежда. – Я ее только что в коридоре видела. Она меня с опозданием застукала…

      – Не знаю. Ей дочка позвонила, она вся позеленела и тут же умчалась куда-то. Верочка, секретарша, говорит, будто с сыном что-то случилось. Теперь это надолго. Сегодня вообще вряд ли появится. Так что можешь линять пораньше, а то видуха у тебя…

      – А что видуха?

      – Да нет, ничего… Такое чувство, будто похоронила ты кого. Случилось что-то, да? Что-то личное?

      – Да ничего у меня не случилось! Все отлично!

      – Ага, рассказывай! У тебя вид такой по-бабски загнанный, будто унизили тебя чем. Что, молодой муж загулял?

      – Ой, да перестань придумывать! – как можно беспечнее рассмеялась Надежда и даже легонько рукой махнула в сторону бдительной Сонечки. – Ничего подобного, не выспалась просто…

      – Да я-то перестану, конечно… А только меня все равно не обманешь, Надь. Я почти в два раза дольше тебя на свете живу. Знаешь, как говорят? Ты, мол, и сам про себя еще ничего не знаешь, а деревня уже все про тебя знает. Я эту мудрость давно усвоила. Так что притворяться веселенькой, когда на душе кошки скребут, смысла нет. Смешно и жалко выглядит. Поверь мне. Лучше сразу душу нараспашку да морду слезами всмятку, и к народу, к народу…

      – Не