Апокалипсис в Неявь-Мире. Полина Луговцова

Деда Мороза ходила! И было это давным-давно. Перебирая яркие наряды, вдруг заметила среди разноцветья странное белое платье. Мятое и даже чуть-чуть грязное, но именно его ей захотелось сразу примерить. И хотя ткань не пестрела цветами, но до чего тонким и невесомым было кружево, из которого она была соткана! Словно из сотни тысяч ажурных снежинок! Мария расправила его и ахнула. Едва не ослепла от блеска драгоценностей. Все платье было густо расшито переливающимися перламутром крупными жемчужинами, прозрачными, как слеза, бриллиантами, голубыми, как небо, топазами, и украшено узорами из серебряных нитей. И хотя дорогой, но явно несвежий наряд не мешало бы вначале постирать, Мария не удержалась и тут же надела его на себя поверх домашнего сарафана. Уж очень хотелось узнать, впору ли ей эта красота. Подошла к большому зеркалу, чтобы полюбоваться собой. Оттуда на нее смотрела королева! Но что это? Как вдруг стало холодно! Неужто знобит? Простудилась? «Наверное, потому что платье только с мороза!», – подумала Мария и поежилась. Торопливо сняла наряд, но холод не только не исчез, а наоборот, еще усилился. Сердце будто заледенело, превратилось в ледышку. В животе откуда-то появились сосульки. Вся кожа покрылась мурашками. Мария уронила снятое платье на пол и, посмотрев на свои руки, обомлела от страха. Пальцы стали прозрачными и совсем не сгибались. Она захотела крикнуть, чтобы позвать мужа на помощь, но шею словно сдавило ледяным обручем. Не сумев издать ни звука, женщина вдруг пошатнулась и с оглушительным грохотом упала на пол.

      Петр, уплетавший на кухне горячий борщ, вздрогнул и выронил ложку, которая шлепнулась прямо в тарелку, разбрызгав бордовую жидкость по белоснежной скатерти. Дети, перебиравшие конфеты, подняли головы и посмотрели в сторону кладовой, откуда раздался стук.

      –Мария! – крикнул отец семейства. Ответа не последовало. Странно. Детишки уже помчались посмотреть, что произошло. Вскоре раздался вопль дочки:

      –Мама ледяная! Папа! Беги сюда скорее! Мама ледяная!

      Петр вскочил и, не чуя под собой ног, бросился на зов. Сердце оборвалось в груди, когда увидел страшное зрелище. Его Мария лежала на полу, вся прозрачная. Сквозь лицо, шею и руки просвечивали синие узоры ковровой дорожки. А рядом с ней валялось то самое платье, найденное им в снегу по дороге домой.

      –Мама! Мама! – истерично кричали дети, теребя ее за мертвые ледяные руки, но их мать продолжала неподвижно лежать на полу.

      Петр опустился на колени возле жены и посмотрел в страшное застывшее лицо. Он не мог поверить в то, что видел. Подумал, что, наверное, это просто кошмарный сон. Ведь не может же быть такого на самом деле. «Ледяная», – стучало в голове. – «Ледяная, ледяная, ледяная…».

      –Мама! Мамочка! Встава-ай!– рыдали дети.

      Вдруг Петру показалось, что ткань платья на груди жены шевельнулась. «Неужто дышит?», – мелькнула радостная мысль. Вспыхнула надежда, и тут же погасла. Нет, грудь не вздымалась от дыхания. Ткань продолжала шевелиться,