Селиван-великан и доброе дело по душе. Сказочная история. Виктор Новиков

ему не откликнулся,

      Лишь в последней зале увидел он

      Человека на лавке лежащего,

      Недвижимого, словно мёртвого.

      Подошёл к нему Селиван-великкан,

      Лоб потрогал тихонечко пальчиком.

      И тут человек глаза открыл:

      – Наконец-то явился ты, Селиван-великан,

      Всем подряд помогаешь ты,

      а я всё жду-пожду,

      Наконец-то и моя пришла очередь.

      Сказал человек и на лавке сел.

      Был невзрачен на вид и телом тщедуш,

      Самым ярким пятном на нём была лысина

      Ярко-жёлтая, в конопушках вся.

      А одет был совсем неразборчиво:

      Свержу толи зипун, толи старый халат,

      А под ним просто майка в полосочку,

      А и та, повсему, не с его плеча:

      До пупа видно тело костлявое.

      Непонятен был и покрой штанов,

      На ногах было что-то плетёное.

      И откуда такое чудилище

      Во хоромах таких появилося?

      Говорит Селиван строгим голосом:

      – Кто ты есть? Почему я не знаю тебя,

      Ты же кличешь меня по имени?

      У тебя вон хоромы богатые,

      А одет ты в какое-то рубище,

      И на лавке лежишь непостеленной,

      Будто мёртвый лежишь, притворяешься?

      И с чего ты решил, что к тебе я зайду,

      Помогу тебе в чём-то неведомом?

      – Ну, ответить тебе дело плёвое,

      Ведь молва о тебе впереди бежит,

      О делах твоих понаслышен я,

      У меня к тебе тоже дело есть,

      И по силам, и, может, по душе твоей,

      И помочь в этом мне не откажешься,

      Потому как ты сердце послушаешь,

      А оно у тебя очень доброе.

      И дорожку сюда я тебе заказал,

      А зовут все меня Перевёртышем.

      Очень рад я с тобой познакомиться, —

      Улыбнулся хозяин в бородёнку свою. —

      А одёжка моя и взаправду плоха,

      Да и лавка проста незастеленная —

      Это всёя того, чтобы жалость в тебе

      Появилась ко мне одинокому.

      Но сейчас это всё поменяю я.

      С лавки встал, крутанулся вокруг себя.

      Селивану предстал вдруг богатый мужик,

      Сам в костюме из бархата чёрного,

      На ногах сапоги точёные,

      Золотая цепь в четверть пуда на нём,

      Алый камень с груди так и светится,

      Словно кровью живой изливается.

      А на пальцах перстни все с каменьями

      Драгоценными да невиданными.

      Лавка креслом подстать обернулася,

      Тоже сказочно изукрашенным.

      Так сменилось всё за единый миг,

      Только лысина прежней осталась.

      – Ну, таким я тебе больше нравлюсь ли? —

      Перевёрьыш опять улыбается. —

      Только ведь мне при этом наряде

      Ты помочь в моём деле откажешься?

      Селиван промолчал.

      Перевётрыш опять:

      – Да, я очень богат, всё, что хочется, есть,

      Об одном моё горе-кручинушко:

      Сына нет у меня, нет наследника мне,

      Кому