Закон Гука. Пионерские истории. Елена Тян

тополиные бутончики липли к обуви в неистребимой жажде любви. Весна рвалась наружу.

      Недавно начавшей учительствовать Клавочке нестерпимо захотелось туда, на волю, чтобы ветер растрепал ее светлые волосы, чтобы каблучки застучали по асфальту, а грудь наполнилась этим весенним звоном. Но впереди ждал еще один урок, и Клавдия взяла себя в руки. Она вновь вернулась к конспекту: «Написание о-е (ё) после шипящих в корне слова». Пробежала глазами по написанным ее же рукой строчкам и еще раз прокрутила в голове план урока.

      Громко зазвенел школьный звонок и двор опустел. «На сегодня последний», – радостно подумала Клавдия и пошла открывать дверь класса, по дороге превращаясь в строгую Клавдию Яковлевну. «Последний!» – читала она в глазах разгоряченных весной подростков, изо всех сил сдерживающих радость и нетерпение снова оказаться там, за окном, на школьном дворе.

      Шумный 5Б рассаживался по местам, доставал книжки и тетради и замерев у парт, приветствовал учительницу.

      – Здравствуйте, – строго произнесла Клавдия, – садитесь.

      Все послушно сели.

      – Откройте тетради, напишите сегодняшнее число, классная работа, – проговорила она и открыла доску с каллиграфической надписью на ней: «Двадцать восьмое апреля. Классная работа».

      Все открыли тетради и стали списывать с доски.

      – Тема сегодняшнего урока, – начала занятие молодая учительница, – правописание гласных о-е (ё) после шипящих в корне слова.

      На предпоследней парте, прямо напротив окна, сидел Коля Детушев, двоечник. Любимая им галерка позволяли предаваться мечтаниям и наблюдениям. «Место козырное, – думал Коля, – все видно. Хочешь – смотри на доску, хочешь – смотри в окно; и спрятаться, если что, можно – пригнулся к тетради пониже и тебя не видно, если б еще не эта мартышка рядом», – Коля покосился на свою соседку по парте и едва сдержался, чтобы не дернуть ее за косу.

      Русский язык Коле давался тяжело. Он посмотрел на доску и, тяжело вздохнув, стал записывать своими скачущими кривулинами число в тетрадь, диктуя самому себе громким шепотом, чтобы не сбиться. Сидящая рядом Марина Мокрова, приставленная к Детушеву для подтягивания его по предмету, недовольно фыркнула в его сторону. Она уже отложила ручку, выпрямила и без того ровную спину и поправила свою русую косу. Коля заглянул в ее тетрадь – идеальные буквы, перевел взгляд в свою тетрадь, вздохнул и стал дописывать.

      У доски Клавдия Яковлевна уже что-то объясняла, но Коля еще диктовал себе и не слушал, а когда смог наконец слушать, уже ничего не понял. Попробовал было ущипнуть Мокрову, но она бойко схватилась за пластмассовую линейку в знак обороны, и Детушев от скуки повернулся к окну.

      Перед глазами его еще мелькал мяч, только что летавший по двору, он еще ощущал эту свободу движения и абсолютную радость. Помечтав в окно, Коля снова повернулся к доске и вновь попытался вникнуть в суть правописания