Эффект бумеранга. Часть вторая. Виктория Падалица

тяготит, вдобавок ко всему прочему.

      Глава 2

      Дарья.

      После купания Ариша не захотела расставаться с фотографиями отца. Улеглась прямо с ними, вся светится от счастья, на соседней подушке разместила открытый альбом, обняла его и уснула быстрее, чем я успела переодеться в рубашку Романа, которую отыскала в шкафу. Ни сказок Арише не надо, ни песенок в моем исполнении. Папа своего ребенка заочно убаюкал. Молодец, папа…

      Я же не могу сомкнуть глаз. Лежу в его рубашке, аккуратно вытащила альбом из-под руки дочери, неслышно перелистывая страницы, рассматриваю по новой фотографии Романа в детстве, молодости, юности… Теперь могу и спокойно приблизить снимки к лицу, и смотреть на них сколько угодно, все равно об этом тайном желании никто не узнает.

      А вот, ближе к середине, и свадебные фотографии пошли мелькать… Просмотрела я их по нескольку раз, свирепо фыркая при этом. Шикарная свадьба у них была, меня аж жаба задушила, что такие твари, как его бывшая, были достойны сказки и нежности, а меня обделили. У меня и с Колей была всего роспись, по-студенчески отметили в квартире с друзьями, даже на платье свадебное не тратились. А эту Вероничку принцессой вырядили. Даже не принцессой, Королевишной!

      И Роман какой красивый: галстук-бабочка, белый цветок живой из кармашка синего пиджака выглядывает, брюки белые, рубашка…

      Роману так идет улыбка… Жаль, эта улыбка обращена к той Вероничке. Любил он ее безумно, это обидное сразу бросается в глаза при виде его счастливого лица и томного взгляда, обращенного к невесте.

      Отвернулась я от снимков и тяжко вздохнула. Надо бы подумать о чем-то менее удручающем. В конце концов, чего я злюсь? Я ведь знаю, что он был женат и по какой причине развелся, зачем же сейчас вздергиваться по пустякам?

      Но, как бы я не старалась, глаза мои все равно тянулись в альбом и яростно сверлили Вероничку.

      Нашла в себе последние силы и перелистала в самый конец. Да, внешне Роман сильно изменился. Практически до неузнаваемости. Вот взять хотя его последние фотографии, сделанные незадолго до нашего, так сказать, знакомства, ну совсем другой человек. За восемь лет грусти, боли и печали он стал не похож на себя: лицо в морщинах, шрам, холод в глазах. Не знаю, насколько велика вероятность того, что Арина узнает отца, если увидит его вживую.

      А еще мне придется подбирать слова и искать нужный момент, чтобы объяснить Арине, что ее отца звать не Валерий, а Роман. Любовь Михайловна ни разу за вечер не назвала его Ромой, только папой или старшим сыном. Понятное дело, она считает, раз Арина знает о существовании отца, то и имя его знает.

      Ну и что следует сказать дочери? Что у меня память короткая, и я забыла настоящее имя того мужика, от кого родила ребёнка, причем, первого и единственного? Или Роман, если идти по фантазии моей мамы и поддерживать ту безумную импровизацию, действительно служил в секретной разведке и скрывал свое истинное имя даже от меня? Если б знала его настоящее имя, не стала бы придумывать хоть какое, чтобы у отца Ариши имелось имя. Но Роман же сам это утаил, а я спрашивала, как его