Полный курс зарубежной литературы. С древнейших времен до конца XX века. Игорь Родин

Беатриче поднимает поэта к первому небу – Луне, ближайшему к земле светилу. Данте и Беатриче погружаются в недра Луны.

      Данте спрашивает Беатриче, «возможно ль возместить разрыв обета новыми делами». Беатриче отвечает, что человек может сделать это только уподобляясь божественной любви, которая хочет, чтобы все обитатели небесного царства были подобны ей.

      Беатриче и Данте летят ко «второму царству», второму небу, Меркурию. Навстречу им мчится «несчетность блесков». Это честолюбивые деятели добра. Данте спрашивает некоторых из них об их судьбе. Среди них – византийский император Юстиниан, который во время своего правления «в законах всякий устранил изъян», вступил на путь истинной веры, и Бог «его отметил». Здесь воздается «мзда по заслугам» Цинциннату, римскому консулу и диктатору, прославившемуся строгостью нрава. Здесь прославлены Торкват, римский полководец IV в.до н.э., Помпей Великий и Сципион Африканский.

      На втором небе «внутри жемчужины прекрасной сияет свет Ромео», скромного странника, т. е. Ромэ де Вильне, министра, который, по легенде, будто бы пришел ко двору графа Прованского бедным паломником, привел в порядок его имущественные дела, выдал его дочерей за четырех королей, но завистливые придворные оговорили его. Граф потребовал от Ромео отчета в управлении, тот предъявил графу его приумноженные богатства и покинул графский двор таким же нищим странником, каким пришел. Граф казнил клеветников.

      Данте непостижимым образом вместе с Беатриче взлетает на третье небо – Венеру. В глубине светящейся планеты Данте видит круженье других светил. Это – души любвеобильных. Они движутся с разной скоростью, и поэт высказывает предположение, что эта скорость зависит от степени «вечного их зренья», то есть доступного им созерцания бога.

      Самым ярким оказывается четвертое небо – Солнце.

      Ничья душа не ведала такого

      Святого рвенья и отдать свой пыл

      Создателю так не была готова,

      Как я, внимая, это ощутил;

      И так моя любовь им поглощалась,

      Что я о Беатриче позабыл —

      признается поэт.

      Хоровод блесков обвивает Данте и Беатриче, словно «певучих солнц горящий ряд». Из одного солнца слышится голос Фомы Аквинского, философа и богослова. Рядом с ним – Грациан, монах-правовед, Петр Ломбардский, богослов, библейский царь Соломон, Диониисй Ареопагит, первый афинский епископ, и пр. Данте, окруженный хороводом мудрецов, восклицает:

      О смертных безрассудные усилья! Как скудоумен всякий силлогизм,

      Который пригнетает ваши крылья!

      Кто разбирал закон, кто – афоризм,

      Кто к степеням священства шел ревниво,

      Кто к власти чрез насилье иль софизм,

      Кого манил разбой, кого – нажива,

      Кто, в наслажденья тела погружен,

      Изнемогал, а кто дремал лениво,

      В то время как, от смуты отрешен,

      Я с Беатриче в небесах далече

      Такой великой славой был почтен.

      Лучезарными