Аввакум. Владислав Бахревский

и малая, но правда тут есть.

      – Получу польскую корону из рук поляков, тогда и глядеть буду на малое, на большое, на всякое.

      – А я знаешь какую новость слышал? – так же, как и племянник, посверкивая глазами, сказал Стрешнев. – В Польше уж есть новый король.

      – Кто же?! – ахнул Алексей Михайлович.

      – Матерь Божия!

      – Что за еретичество?

      – Почему еретичество? Как от Ченстоховского монастыря шведов отогнали, так настоятель Августин Кордецкий и объявил, что Матерь Божия есть первая заступница Польши. Ей и быть королевою.

      Алексей Михайлович, стоявший во все время горячего разговора, сел на лавку, положил ногу на ногу, на коленку поставил локоть, подпер ладонью закручинившуюся голову.

      – До чего похожи племянник и дядя! – сказал вдруг Борис Иванович Морозов.

      – Я лицом – в матушку. Та только уж больно черноброва была.

      – Походить на матушку – к счастливой жизни, к удаче, к доброму сердцу, – быстро вставил свое словцо Глеб Иванович.

      – Хорошо с вами, с родными для меня людьми, – сказал царь, вздыхая и потягиваясь. – Разобрать бы все дела-то по косточкам. Я, может, и впрямь чего-то недоглядываю. Да где там! Что ни день, сто новых забот.

      И тут в комнату быстро вошел, кланяясь с порога, патриарший боярин, князь Дмитрий Мещерский.

      – Его святейшество патриарх Никон прибыл к тебе, великий государь, для совета и тайного государского дела.

      – Тьфу ты! – в сердцах сплюнул Семен Лукьянович. – Будто боится царя с добрыми людьми наедине оставить. Тут как тут!

      Алексей Михайлович с укором оглянулся на рассерженного дядю, но ничего ему не сказал.

5

      Никон благословил подошедших к нему бояр тихим голосом, облобызался с царем, но сел на край лавки чуть не у порога.

      – Отец мой! – так и подскочил Алексей Михайлович. – Будь милостив, садись за мой стол, чтоб всем нам досталось поровну от лицезрения тебя и от твоей беседы.

      Семена Лукьяновича передернуло, но смолчал.

      Никон поднялся с лавки, постоял, опустив голову, и опять сел, не слушая царского предложения.

      – Я просителем пришел к тебе нынче, великий государь. Сие место для меня, грешного, подобающе.

      Алексей Михайлович подошел к патриарху, взял его за руки, поднял, провел к столу, усадил на свой стул, сам же сел на лавку между Морозовыми.

      – Что за кручина такая приключилась, владыко?

      – Поизрасходовался. На Крестовую палату, на ружья, на колокол. Совсем не на что строить Крестовый монастырь. Оставил бы строительство, да Бога боюсь. По обещанию строю.

      – Много ли денег нужно?

      – Много, государь. Десяти тысяч не хватит. Всякую палку морем надо возить.

      – Я, святитель, сам знаешь, на шведа ополчаюсь.

      Алексей Михайлович поскучнел, призадумался.

      Стрешнев, как хорошая лайка, навострился, ожидая только зова хозяина.

      – Пять тысяч дам, –