Апекс. Олли Ver

катит почти пустую тележку через весь двор – так близко я её ни разу не видела. Это всё равно, что увидеть Летучий Голландец своими собственными глазами. И вот она равняется с окном, и я жадно всматриваюсь в лицо – седые волосы убраны назад, в тугой пучок, и высокий лоб открыт, некогда круглое лицо осунулось, и щеки ввалились внутрь, собираясь сеткой тонких складок вокруг рта и глаз, пролегая глубокими впадинами двух носогубных морщин, правильной формы нос, только кончик чуть загнут вниз, придавая лицу надменность и горделивость, изогнутая форма густых бровей и глаза… глаза были такими спокойными, такими невозмутимыми, что только по ним я поняла – никакая она не старуха. Ей от силы лет шестьдесят, а это не тот возраст, чтобы говорить о старухе – да, выглядит она трухляво, но в основном за счет одежды, которая прибавляет ей добрых полтора миллиарда лет сверх того, что есть на самом деле, но глаза… Может, поэтому они не трогают её – Красные? Она единственная, кто может свободно передвигаться по городу, не боясь быть сожранной, она одна, кто неспешно катит тележку по улице, не озираясь по сторонам. Мы тысячу раз наблюдали, как Красные пробегают мимо неё, словно… не видят. Её глаза, словно море в штиль, словно безбрежный океан, которому уже некуда торопиться – в них столько ума, столько гордыни и… ничем не прикрытого, откровенного бессилия.

      ***

      Смотрю на полку с медикаментами и никак не могу понять механизм – мы еще здесь, а таблетки уже там. Вернее, и там и здесь. Куцый ловит мой взгляд и тоже смотрит на полку, откуда стремительно исчезают препараты от изжоги (говорю же, они актуальнее йода и бинтов). Понимает, о чем я думаю, а потому недовольно бубнит совсем о другом:

      – Надо было больше брать.

      Мы встречаемся взглядами, какое-то время смотрим друг на друга, а потом он снова опускает глаза на свою левую руку, которую медленно и методично обматывает бинтом – пока мы разоряли аптеку, он умудрился порезать ладонь об угол одного из стеллажей. Порез глубокий, я даже предложила зашить его, но он отказался и теперь, не торопясь, виток за витком, окутывает больную руку стерильной марлей. Я опускаю глаза, стараюсь не смотреть на полку с лекарствами, но глаза буквально приковывает, и я снова смотрю на исчезающие коробочки, снова возвращаюсь к своим мыслям.

      Апекс… хм… Если обратиться к словарю (а мы делали это неоднократно), получаем весьма впечатляющий список всевозможных значений, от людей, до деревьев. Но нас интересует то значение, что идет вторым сверху, согласно которому:

      Апекс – наиболее удаленная от основания вершина фигуры или тела.

      Иными словами – пик, вершина, острие. А потому Апекс… очень сложно говорить без мата! Так вот, если бы словарь выпускался уже после 17.09.02, данное слово обязательно обзавелось бы еще одним альтернативным значением, которое было бы сформулировано как-то так:

      Апекс – даром не нужная человечеству хренотень, которая, стараниями мудозвона по имени Марк Яковлевич Сельтцер, стерла на хрен с лица Земли девяносто