Мужлан и флейтистка. Екатерина Вильмонт

со мной ехать. Твоя матушка постаралась! Объяснила внучке все про папу, который будет бухать, бегать за тетками, а ребенок утонет… И вообще папаша у нее серость непроцарапанная…

      – Послушай, Феденька, ты же знаешь маму…

      – Знаю. И маму, и тебя. Скажи честно, какой гламурный персонаж маячит на горизонте?

      Он сам удивлялся, как спокойно и насмешливо звучит его голос. Он и в самом деле не кричал, не бесился… И это здорово напугало Веру.

      – Федя, ну что ты завелся? Какой такой персонаж, о чем ты?

      – А тот, который курил в моей машине, да еще имел наглость ездить на ней!

      – Что за чепуха! Никто на ней не ездил! – довольно фальшиво воскликнула Вера. – И вообще, что происходит?

      – Уже произошло!

      – Что произошло?

      – Я от тебя ушел! Квартиру и дачу я оставляю тебе, на Сашку буду давать деньги, на все, что ей необходимо, а ты, пожалуй, пойди поработай, вряд ли тип, которому охота покрасоваться в чужой машине премиум-класса, сможет достойно содержать тебя с твоей мамашей!

      – Федя!

      – Федя съел медведя!

      И он швырнул трубку. Он нарочно не сказал ей, что намерен забрать дочь. А то они там насочиняют про него таких гадостей… Накукусят и насюсюрят столько, что никому мало не покажется!

      И хотя сегодня рухнула его налаженная и, казалось бы, вполне благополучная жизнь, ему почему-то было весело. Раз, Федя, и ничего у тебя нет! Ни работы, ни жилья, ни семьи… А тебе, дураку, серости непроцарапанной, весело! Однако не зря он считался незаурядным организатором. Он отыскал телефон одного старого друга, блестящего адвоката, и позвонил.

      – Алло, Илья Станиславович, ты?

      – Неужто сам господин Свиридов вспомнил о нашей малости? Рад! Душевно рад! Как дела, Федя?

      – Да идут дела. Вот еще одно дело возбудить задумал.

      – Я не ослышался?

      – Да нет! Разводиться хочу!

      – Давно надумал?

      – Сегодня.

      – И сразу к адвокату? Чего делить хочешь?

      – Ничего! Все движимое и недвижимое оставляю ей. Ребенка хочу забрать.

      Илья Станиславович рассмеялся.

      – Чего смеешься?

      – Знаешь, я помню, ты как-то лет пять назад рассказывал про свою тещу. Какие у нее там любимые словечки были, за которые тебе хотелось ее убить? Одно я запомнил – сюсюрики! Супер! Я тогда еще подумал – не вынесет Федька мысли о том, что его дочурка тоже будет про сюсюриков говорить…

      – Говорит уже! Надо забирать… Поможешь?

      – Я бракоразводными делами не занимаюсь, но могу порекомендовать коллегу. Она в этих делах собаку съела, можно сказать, ротвейлера…

      – Спасибо, друг!

      – А ты сейчас в Москве, что ли?

      – Да, приехал за новым назначением, может еще в Москве и останусь.

      – Это было бы хорошо, в интересах дела, коль скоро речь пойдет о ребенке.

      – Да, ты прав, – вдруг обрадовался Федор Федорович. – Конечно.

      – Но все же предварительно дам