Химия смерти. Саймон Бекетт

произнес слово «убийство».

      – Я и есть терапевт.

      – Да, но не только! Отчего такая таинственность?

      – Оттого, что моя прежняя профессия в данном случае роли не играет. Сейчас я просто врач.

      Маккензи задумчиво разглядывал меня, будто решая, нет ли здесь какой шутки.

      – После того звонка я еще кое-где справлялся. Мне известно, что вы работаете терапевтом лишь последние три года. Оставили судебную антропологию и появились у нас после того, как ваши жена и дочь погибли в автокатастрофе. Пьяный водитель второй машины отделался легким испугом.

      Я сидел неподвижно, как камень. У Маккензи хватило такта хотя бы внешне казаться смущенным.

      – Не хотел я бередить старые раны, да если бы вы вчера были со мной откровенны, до этого, наверное, не дошло бы. В конце концов, дело в том, что нам нужна ваша помощь.

      Я знал, что он ждет от меня вопроса «какая именно?», но задавать его не стал. Так или иначе, инспектор продолжил:

      – Состояние трупа затрудняет идентификацию. Нам известно, что это женщина, и только. И до тех пор, пока не будет установлена личность, у нас связаны руки. Мы не можем начать полномасштабное расследование, пока на сто процентов не будем знать, кто же жертва.

      Против своей воли я вступил в разговор:

      – Вы сказали «на сто процентов». У меня впечатление, что на девяносто девять вы все же уверены.

      – Мы до сих пор не можем отыскать Салли Палмер.

      Да, этого я ожидал, хотя все равно испытал шок от того, что подозрения оправдались.

      – Кое-кто припомнил, что она приходила в кабачок на барбекю, да пока что нет ни одного, кто мог бы сказать, что видел ее после того вечера, – продолжил Маккензи. – Прошло почти две недели. Мы взяли образцы ДНК у трупа и из ее дома, однако результаты появятся не раньше чем через неделю.

      – Что с отпечатками пальцев?

      – Никакой надежды. И мы пока что не можем сказать: то ли разложение зашло так далеко, то ли подушечки пальцев срезали нарочно.

      – А зубы?

      Он покачал головой.

      – Для экспертизы их осталось слишком мало.

      – Выбили?

      – Можно и так сказать. Или специально, чтобы не дать опознать тело, или просто при нанесении травм. Пока не знаем.

      Я потер веки.

      – Значит, точно убийство?

      – О, насчет этого сомнений нет, – мрачно ответил он. – Разложение в такой стадии, что нельзя понять, имело ли место изнасилование, но мы думаем, что да. И после этого ее убили.

      – Как?

      Не отвечая, Маккензи достал из папки большой конверт и бросил его на стол. Из-под клапана глянцево блеснули краешки фотографий. Рука самопроизвольно потянулась к ним, прежде чем я сообразил, что делаю.

      Я оттолкнул конверт.

      – Спасибо, не надо.

      – Я подумал, может, вам захочется самому взглянуть.

      – Я уже сказал, что помочь не могу.

      – Не можете или не хотите?

      Я потряс головой.

      – Извините.

      Маккензи