Записки советской переводчицы. Три года в Берлинском торгпредстве. 1928–1930. Тамара Солоневич

мухи, от всех сведений, могущих так или иначе нарушить их душевный покой.

      В гостинице «Балчуг»

      Выйдя от Гецовой, иду прямо в «Балчуг». В вестибюле меня останавливает портье.

      – Вам куда, гражданка?

      – Я из Комиссии внешних сношений. Меня послала Гецова.

      – Сейчас справимся.

      Короткий телефонный разговор, меня пропускают.

      – Делегация во втором этаже, в приемной.

      Поднимаюсь по лестнице, спрашиваю у первого попавшегося, где приемная; вхожу. Комната полна народу, везде английский говор. Меня сначала никто не замечает. Потом от одной из групп отделяется стройная, сухощавая фигура.

      – Вы – товарищ Солоневич?

      – Да, а вы, наверное, Игельстром?

      – Угадали. Ну, вот хорошо, что вы пришли. Давайте я вас сейчас с делегатами познакомлю.

      Игельстром представляет меня всем по очереди, как новую переводчицу. Сперва я никого не различаю, я смущена, так много рукопожатий сразу. Потом Игельстром меня оставляет с двумя делегатами – мужчиной и женщиной – и исчезает.

      Завязывается разговор. Оба производят на меня сразу же очень приятное впечатление, такие простые и веселые. Миссис Нелли Честер и мистер Джонс[1]. Она – жена шахтера, он – сам шахтер. Старый заслуженный профсоюзный работник. Позже, недели две спустя, мы философствовали с ним как-то в купе поезда, и он заявил мне:

      – Знаете что, все англичане – ханжи.

      Теперь я стараюсь прежде всего получше ориентироваться в столь новой для меня обстановке и узнать, о чем может идти речь на митинге, где мне предстоит переводить. Я с горестью констатирую, что между литературным английским языком, которому меня обучали и на котором написаны многочисленные английские романы, – и живым, народным английским языком, как говорят в Одессе, «две большие разницы». К тому же выясняется, что делегаты были избраны по одному от всех угольных районов Англии и диалекты их разнятся между собой значительно больше, чем, например, наш вологодский акцент от, скажем, конотопского.

      Вот подходит к нашей группе седой старик, мило мне улыбается и произносит длинную фразу. По тону слышно, что он меня как-то приветствует, но я, ей-богу же, ничего не понимаю.

      – Это наш председатель, мистер Лэтэм.

      – Из какого района? – решаюсь спросить я.

      – Из Ланкашира.

      – А вы, миссис Честер?

      – Из Ноттингэма.

      – Вы не знаете, кто именно будет произносить речи на митинге, куда мы сейчас поедем?

      – Я и мистер Джонс.

      Вот почему Игельстром оставила меня с этими двумя. Она, вероятно, подумала, что мне лучше заблаговременно ознакомиться с их говором. Ну, не дай бог, мне дали бы попервоначалу переводить этого самого Лэтэма. При одной мысли об этом у меня холодеют ноги и сердце часто-часто бьется.

      – Миссис Честер, не можете ли вы мне сказать вкратце, о чем именно вы будете сегодня говорить? Вы сами понимаете

1

Все фамилии – подлинные.