.

но не об убийстве как таковом. Продолжив розыски на восток вдоль Старой дороги, я заметил бродяг непотребной внешности, ехавших верхом. Толстяк Саммикин взгромоздился на высокой гнедой кобыле, покачиваясь, как верблюжий горб. Долговязый Оссип оседлал серого в яблоках пони, волоча ноги по земле».

      «Ох, мой бедный Тайфер!» – всплеснула руками Мэдук.

      «И чем завершилось твое рассмотрение этого дела?» – поинтересовалась Твиск.

      «Лошади привязаны к ограде загона. Бродяги бегут со всех ног в Голые холмы – за ними гонятся два бурых медведя».

      «Пожалуй, Саммикина следовало превратить в жабу, а Оссипа – в саламандру. Кроме того, на твоем месте я уделила бы больше внимания подтверждению кончины Пимфида – хотя бы потому, что не хотела бы упустить случай полюбоваться на ходячий труп».

      «Значит, наверное, он еще жив!» – предположила Мэдук.

      «Такая возможность, конечно, существует», – кивнула Твиск.

      «Если он хотел, чтобы его считали мертвым, ему следовало оставаться на месте», – проворчал Зокко.

      «Именно так, – сказала Твиск. – Зокко, можешь идти. И впредь не пытайся водить за нос мою невинную маленькую дочь!»

      «Возраст ее очевиден, хотя невинность вызывает сомнения, – пробормотал себе под нос древесный гном. – Так или иначе, всего хорошего». Словно опрокинувшись спиной вниз с гладкого валуна, Зокко исчез.

      «С ним еще можно иметь дело, другие гномы не так покладисты, – заметила фея. – Но время не ждет. Мне было очень приятно с тобой встретиться после многолетней разлуки, но…»

      «Подожди! – воскликнула Мэдук. – Я все еще ничего не знаю ни о своем отце, ни о моей родословной!»

      «Я об этом подумаю. Тем временем…»

      «Пожалуйста, не уходи! Мне нужна твоя помощь – я сама не справлюсь!»

      «Как тяжко бремя родительского долга! – вздохнула Твиск. – Что еще тебе нужно?»

      «Даже если Пимфид не умер, он, наверное, еле жив, его жестоко избили. Дай мне что-нибудь, от чего он выздоровеет».

      «Это нетрудно», – Твиск сорвала лавровый лист и плюнула точно в его сердцевину. Сложив листок вчетверо, она трижды прикоснулась им к своему лицу – ко лбу, к носу и к подбородку – после чего передала его дочери: «Натри раны Пимфида этим листком, и он быстро поправится. Что-нибудь еще? Если нет…»

      «Еще не все! По-моему, не следует наказывать „подергунчиком“ леди Дездею. Она может подпрыгнуть так высоко, что при дворе начнется скандал – или сломать ногу, когда упадет обратно на землю».

      «Ты слишком добра, – отозвалась Твиск. – В том, что касается подергунчика, тебе не помешает отработать жестикуляцию – главным образом, движение подбородка. Практика позволит контролировать высоту прыжка воспитательницы так, чтобы не возникало никаких скандалов. Что еще?»

      Мэдук задумалась: «Еще я хотела бы волшебную палочку, чтобы превращать разбойников в жаб и саламандр, шапку-невидимку, сапоги-скороходы, бегущие по воздуху, волшебный кошель с неразменным золотом, талисман,