Аксолотль и статуэтка превращений. Часть третья. Владимир Саморядов

овец пасут, оды и басни сочиняют на своем циклопьем языке, поджидая очередного Одиссея в надежде поквитаться. Прежде, в стародавние гомеровские времена, Одиссей с циклопом разобрался, но кто поручится, что наученные прежним опытом циклопы в следующий раз позволят себе палкой в глаз тюкнуть. Короче говоря, опасаясь подвоха, осторожные мальчишки решили обогнуть остров, прежде чем высаживаться на берег.

      Берега острова представляли собой протяженный пляж ослепительного белого песка, а дальше, за пляжем, громоздились густые джунгли, скрывавшие обзор. Возможно, за деревьями прятались деревни людоедов, а возможно там были благоустроенные отели, ждущие охочих до экзотики туристов.

      – Я узнаю этот остров! – вдруг воскликнул Вильям.

      – Это что, Борнео или остров Мас-а-Тьерра, где Робинзон Крузо обитал? – спросил Илья.

      – Нет. Ни за что не догадаетесь. Вы на очертание этих трех гор посмотрите. Ну, внимательнее, внимательнее.

      – И что? – непонимающе спросил Женя. – Ну, горы, высокие горы.

      – А ты их мысленно уменьши, раз в сто…

      – Ну уменьшил, и что?

      – Это же Трехголовый курган. Помните, мы еще с вами на нем играли, представляя, будто это необитаемый остров.

      – Похож, – не совсем уверенно пробурчал Илья. – Точно также один склон срезан, это когда какие-то придурки там клад искали.

      – Ну вот, смотри, все сходится.

      – Ты хочешь сказать, что мы плыли целый день и всего с километр проплыли?

      – Это в субботу был километр и посуху, – возразил Вильям, – а теперь, по морю сотня миль. Если бякинский двор превратился в летающий остров, то почему Трехголовому кургану не стать островом обыкновенным.

      – А кто жил на Трехголовом кургане? – осторожно поинтересовался Женя.

      – Муравьи, ящерицы и пара сусликов, – ответил Илья.

      – Ну, если аксолотль стал драконом…, – начал развивать тему Женя.

      – То в кого превратились суслики? – закончил Илья.

      – Ага.

      И все посмотрели на дракона. А дракон Бобик, оправдывая свое собачье прозвище, был по-собачьи беспечен и весел. Как расшалившийся щенок, дракон метался по палубе, ловил собственный хвост и плевался сгустками черного дыма.

      – Да, – Илья зябко поежился. – И если предположить, что суслики росли вместе с курганом пропорционально…

      – Офигеть! – решил Женя.

      – А то, – согласился Вильям.

      – Может, не поплывем дальше? – спросил Илья. – Чего мы на этом острове не видели?

      – А если бякинский двор в эти джунгли сел? – возразил Вильям.– Лежит себе за деревьями, а Лехоша отбивается от гигантских сусликов и верещит.

      – Что-то не слышно Лехошу, – сообщил Женя, прислушиваясь.

      И действительно, до слуха юных мореплавателей долетали только веселый птичий гам, шум ветра, шорох накатывающегося на берег прибоя. Звуки были самыми умиротворяющими. И запахи ветер приносил: восхитительные