Лесные призраки. Даниил Калинин

и что? Он травму на железке получил, тормозной башмак при накатывании состава в ногу вылетел. Так ему с пулемётом при случае не бегать придётся. В армии сержантом был, младший командир. Обстоятельный, сообразительный, крепкий. Я его начальником тылового отряда поставлю, будет баб охранять, да с едой что-то порешает. Я, как немцы успокоятся, всех боевых в другой лагерь выведу.

      – Ну, хорошо. А старики?

      – А что старики? Оба имеют боевой опыт, и по германской, и по гражданской. Из трёхлинеек поддержать смогут, хоть глаза и видят хреновато. Но ведь в поле и жук мясо.

      – А с молодым? Что с рукой? Воспаление сильное?

      – Вчера вечером в сознание пришёл. Воспаление спадает, да только тяжело он этот удар судьбы принял. Не ест, поят силком.

      – А поговорить с ним ты не пробовал?

      – А что говорить? Пацан руку потерял, уже не боец.

      Виктор внимательно посмотрел мне в глаза.

      – Ты хочешь стать по-настоящему хорошим командиром? Пока ты им не являешься. Ведь хороший командир просто обязан беречь и ценить людей. Сейчас же они для тебя расходный материал, что в корне неправильно. Учти, жизнь мальчишки на тебе, и тебе за него отвечать перед Богом.

      Слова Виктора запали мне в душу. Он уже ушёл, а я всё думал над тем, как смогу вернуть Лёньку. Долго думал.

      – Ань, пойди-ка сюда!

      Невысокая крепенькая девушка лет восемнадцати, с довольно простыми чертами лица, но в то же время с тёплыми живыми глазами и, что уж скрывать, довольно складной фигурой оказалась единственной красивой женщиной в отряде. Она как магнит притягивает взгляды мужчин.

      И это ещё одна причина увести бойцов в другой лагерь: бабе среди воюющих мужиков места нет. Не о том думать будут. Да и мне, честно говоря, спокойней.

      – Да, Никита Александрович, что вы хотели?

      И голос хоть и не особо мелодичный, но звонкий, приятный. А улыбка…

      – Ань, что там Леонид? Кушал?

      – Нет, отказывается, – неподдельно грустно ответила девушка, – не ест уже второй день. Вообще ничего. Если так продолжится… Даже не знаю, что и думать.

      – Понял.

      Мальчишка лежит в единственной деревянной времянке на импровизированном лежаке из наваленных еловых лап, сверху накрытых трофейной курткой. Отвёрнулся, делает вид, что спит.

      – Леонид.

      Мой тихий призыв не нашёл отклика, но лёгкая дрожь плеч выдала парня.

      – Леонид!

      На повышение голоса парень реагирует. Сел, развернувшись ко мне лицом. Смотрит вниз, лицо тёмное. На щеках отчётливо различимы следы от ручейков слёз.

      – ВСТАТЬ!!!

      На мой окрик перепуганно разворачиваются ухаживающие за ранеными женщины. Кто-то из особо сердобольных заохал. Ну конечно, жалейте его, жалейте, чтобы парень окончательно погас.

      – Боец партизанского отряда Михайлов, почему вы сразу не встаёте, когда с вами разговаривает старший по званию?

      Лицо пацана надо видеть. Точнее, глаза, в которых застыла боль вперемешку с ужасом. Боль понятна, а ужас от того, что я разговариваю