Лесные призраки. Даниил Калинин

обрывается на полуслове.

      Внутри меня разливается жаркая волна гнева. Я замечаю тела других жителей, так же попытавшихся скрыться в лесу и хладнокровно расстрелянных эсэсовцами. Укол боли, вызванный запоздалым раскаянием, и пожар ярости сливаются в единую жажду мести. Твари…

      Бросаю с задержкой в сторону расчёта две гранаты-«яйца». Результата не вижу но, кажется, кто-то вскрикнул.

      Немцы меня заметили. Водитель «ганомага» направляет машину в мою сторону, пулемётчик разворачивает МГ. Первая очередь проходит по бровке кювета.

      А ведь мне некуда деваться! Дёрнусь в любую сторону – и тут же окажусь на мушке. Хотя и здесь меня скоро достанут…

      С ужасом осознаю, что не слышу ни одного из своих пулемётов, ни выстрелов снайперов. Я один.

      Двигатель «ганомага» рычит уже совсем рядом. Гранат нет. Инстинктивно вжимаюсь в землю: вот он, миг смерти. Как же хочется жить…

      Мама…

      Сухой выстрел «мосинки» обрывает рёв «машин-гевера».

      Встаю в полный рост. Бронетранспортёр совсем рядом. Водитель, увидев меня, бьёт по газам и бросает машину вперёд. Сбить хочет.

      В последний миг успеваю выпрыгнуть прямо из-под колёс БТР; «ганомаг» резко ныряет в кювет и с грохотом переворачивается, снеся пару деревьев.

      Этот готов.

      Со стороны немцев доносятся яростные вопли, перемешанные с проклятиями и отборными ругательствами. Ну что, ребята, кто кого? Сколько вас там осталось?

      Справедливо спросить, а сколько осталось нас? Двое?!

      Трёхлинейка в чьих-то руках уверенно бьёт по врагу. Кто-то из снайперов отчаянно продолжает бой, отвлекая немцев от жителей, эсэсовцы отвечают плотным ружейным огнём. Эх, если б остались гранаты…

      Рывком перемахиваю через дорогу. Немцы замечают меня слишком поздно, их выстрелы не находят цель. В ответ даю короткую очередь: прижмите голову, ублюдки!

      Трёхлинейка замолкает. Или снайпер ранен (а может быть, и убит), или Гансы теперь находятся вне зоны его прицельной стрельбы, прикрытые откосом кювета.

      Ко мне летят «колотушки». Много. Четыре штуки. Одна падает совсем рядом.

      Отчаянно молясь, чтобы Гансы кидали их не с задержкой, спешно откатываюсь в сторону. Эсэсовцы открывают огонь на моё шевеление; пули поднимают фонтанчики земли прямо перед лицом. Но целиться более метко им мешает высокая трава.

      Взрыв!

      Открытый рот и зажатые уши не позволили мне потерять сознание от удара, а осколки, слава Богу, прошли выше. Но всё равно тряхнуло меня крепко.

      Неожиданно оживает трофейный «машингевер». Слишком длинные, неровные и рассеянные очереди выдают руку совсем неумелого стрелка. Подростка. Но эсэсовцам всё-таки приходится залечь: кого-то мой боец достал.

      Понимая, что сейчас у нерадивого пулемётчика перегреется ствол, и очередной патрон пойдёт наперекос, бросаюсь вперёд. Ну, хоть ещё чуть-чуть…

      Гансы, залёгшие под огнём МГ, не замечают опасности. Пулемётная очередь резко обрывается; бойцы СС тут же