Драйзер. Русский дневник. Теодор Драйзер

воображении. И все это время под ногами течет грязная вода Москвы-реки, и причудливые восточные дрожки стучат там и сям, и лучи солнца играют передо мной на пышных шпилях… И снова храм Христа Спасителя – днем. Рут рассказывает мне, как она, рожденная в лютеранской семье, вышла замуж за методистского пастора и тем действительно разрушила его жизнь. Из этого может получиться роман. Еще она рассказывает, как в пасхальную ночь этот собор освещают 10000 свечей, как тысячи верующих собираются на площади перед храмом, и каждый из них несет зажженную свечу. И удачлив, и благословен тот, кто принесет к себе домой непогасшую свечу. Как священники обходят процессией церкви, молятся перед каждой башней, и о том, что, пока они молятся, на колокольне каждой из них вспыхивает красный огонь. А потом звонят все колокола города – их тысячи; все наполняется благоговением – праздник. И когда она рассказывает, я все это вижу…

      Потом мы покупаем сладости – а я думаю о маленьких церквях и о больших, о бронзовых [колоколах], алтарях, иконах, облачениях, надписях, текстах молитв, об архитектуре – о целом мире ремесел и веры, в котором были созданы эти 484 сокровища города. Я не [нечитаемое слово]. Я не могу. Никто из тех утонченных русских, которые живут в богатых домах, или тех, кто обитает в менее изысканных или более бедных кварталах. О церкви, которая вмещает в свой маленький зал размером не более 10x12 лишь семь человек… Русские кошки на заборах и в дверях, милая травка, растущая во дворах здесь и там. Экзотически смотрящиеся русские священники с длинными шелковистыми волосами и бородами, в странных головных уборах и длинных бархатных пальто. Я никогда не устану на это смотреть. Это все так ново для меня и так отличается от виденного ранее. Азия – и Запад. В 16:30 мы идем за шоколадом. Русские магазины очень бедны. На самом деле, убогие. А потом – в отель. Мне звонят. Я должен сделать то-то и то-то. Приходите посмотреть на то и на это. Мы решаем поужинать в отеле. За ужином Шварц, корреспондент New York World, говорит мне, что, поскольку я задавал американскому посольству в Берлине вопрос о том, как обстоят дела с моим паспортом, за границей пошли слухи, будто я был против моей воли задержан Советами, и из Лондона пришла телеграмма, в которой спрашивают, так ли это. Я сразу же даю телеграмму в Берлин о том, что мой паспорт найден. Следующая […] Звонит Дюранти из London Post[157], спрашивает меня. По его приглашению Рут, Шварц и я заходим к нему в номер – лучший из виденных здесь мною – и пьем чай у камина – единственного виденного здесь мною. Снова обсуждаем Россию. Как здесь платят за аренду? Как нанимают прислугу? Как покупают еду, одежду? И т. п.

      8 нояб. 1927 года, вторник, Москва[158]

      За два рубля в час мы наняли извозчика очень затрапезного вида и отправились через Красную площадь на территорию, которая лежит на другой стороне Москвы-реки. Мы остановились у церкви вблизи Красной площади, многокупольного Собора Василия Блаженного. Верхняя часть здания, где теперь музей, оказалась закрытой, но небольшая часовня внизу, где все еще шли службы, была открыта, и мы заглянули в холодное помещение,

157

Уолтер Дюранти был связан как с New York Times, так и с London Post; он считался главой американских корреспондентов в Москве. См. Duranty Reports Russia. N.-Y.: Viking, 1934.

158

Здесь начинается машинописный текст Рут Кеннел (прямой шрифт, до следующего курсива). Ее ошибки, как и описки Драйзера, остаются без исправлений, но по возможности разъясняются в примечаниях.