Очень личная книга. Валерий Сойфер

потому что там бы его засмеяла бабушка, которая вроде бы подсмеивалась и язвила тихо, но дедушка этого при своем заносчивом характере вынести не мог. Поэтому он бодрым шагом убегал от всех в сторону, чтобы не быть на глазах у детей и внуков, находил каких-то других грибников и начинал торговаться с ними в попытках купить грибов, да побольше белых. На его несчастье из-за какой-нибудь сосны выглядывала голова кого-нибудь из его детей, и те начинали подтрунивать над отцом. Он в ответ вроде бы отшучивался, а на самом деле заметно сердился, домой вся компания возвращалась с хохотом и сообщала бабушке:

      – Мам, ты папе не верь. Ничего он не нашел, а скупил всё у Петровны из дома рядом с кузницей.

      Тут наступал час бабушки, и она начинала «прорабатывать» мужа:

      – И не стыдно тебе, Саша. Мышей-то ловить разучился!

      В годы моего детства дедушка и бабушка держали огромную свирепую немецкую овчарку по имени Рекс. Я обожал Рекса, теребил его, чесал ему шерсть, подкармливал, чем мог, иногда влезал в его огромную конуру и чистил её внутри, а иногда ложился в ней рядом с Рексом, и тогда этот огромный пес затихал и боялся пошевелиться. Иногда, если всё семейство собиралось в лес, дедушка разрешал мне вывести Рекса за ворота, взять его на поводок (Рекс, по-моему, слушался в семье только меня и никого больше) и идти с ним в лес. Там я, несмотря на страх моих тетушек (особенно часто причитала тетя Лиза, что Рекс, будучи собакой диковатой и никогда на волю не отпускаемой, обязательно сбежит, если её отцепить от поводка), я спускал Рекса. Умная собака начинала бегать по кругу, но никогда никуда не убегала и по моему зову беспрекословно возвращалась.

      Однажды, когда я учился в пятом или шестом классе, я не мог приехать в Юрьевец летом. На следующий год все-таки время и деньги на дорогу нашлись, и я отправился туда. Пароход приходил в Юрьевец рано утром, часов в пять или в половине шестого, город еще спал. Я подошел к воротам дедушкиного дома и тронул щеколду ворот. Рекс бешено залаял, я услышал, как бабушка вышла на крыльцо, ведущее внутрь двора, спросить, кто там трогает щеколду, и я успел лишь сказать: «Рексонька», как пес мгновенно распознал мой голос и стал скулить, как маленький.

      Когда бабушка открыла мне калитку и я вошел внутрь двора, Рекс бросился на меня, поставил обе огромные передние лапы мне на плечи и долго лизал мое лицо и слегка подвывал от счастья. Оказалось, что, даже спустя долгое время, он помнил мой голос и по одному лишь слову признал меня как родного [8].

      Брат Володя, мама, папа и я. 1949 г.

      Один раз я спас дедушку почти что от гибели. Когда в Юрьевце была открыта церковь и дедушка стал церковным старостой, ему приходилось время от времени принимать дома всякое районное начальство, которое использовало такие «приходы», чтобы «на халяву» напиться. В обычное время дедушка не баловался спиртным, но тут, для поддержания компании, приходилось оставаться наравне с районными начальничками, которые, как правило, были запойными пьяницами

8

Хочу заметить, что у меня в очень раннем возрасте проявилась любовь к собакам (любители одной «теории» могут сказать, что, скорее всего, в предыдущей жизни я был не червяком, а собакой). Мама вспоминала, что в соседнем с нами доме в Горьком жил один из известных артистов театра драмы, у которого был огромный свирепый по виду дог. Однажды, когда мне было меньше трех лет, мама пошла со мной погулять в сквер около этого театра, её встретила подруга, они начали разговаривать, оставив меня на мгновение одного, и я тут же повис на шее у этого пса. Собака замерла на месте, наверное, мы составляли замечательную парочку. Мама обернулась, увидела эту картину и пришла в ужас, а громадная собака и мамин сын были взаимно счастливы. Спустя лет десять, я стал часто использовать дорожку этого же сквера вместо беговой дорожки стадиона и десяток раз обегал сквер, полагая, что тренируюсь на длинные дистанции. Однажды во время этого занятия я оказался в компании маленького мохнатенького черненького пёсика, «соревновавшегося» вместе со мной. Я остановился, чтобы погладить это чудесное создание, познакомился с его хозяином, которого увидел в первый раз в жизни, и мы договорились, что на следующий день я еще раз «потренируюсь» вместе с его собачкой, носившей смешное имя «Клякса». Они с хозяином жили около двух недель в расположенной рядом гостинице «Москва». Я стал после школы заходить в вестибюль гостиницы и ждать новых знакомых, а потом мы отправлялись на часовую прогулку, чаще всего по улице Свердлова до Кремля и обратно. Наши походы регулярно повторялись, хозяин собачки представился Михаилом Николаевичем Румянцевым. Я в детстве не бывал в цирке, телевизоров еще не было, и я не знал, что на арене цирка этого человека звали Карандашом. В тот год будущий Народный артист СССР, учитель Никулина и Шуйдина Карандаш и его знаменитая Клякса приезжали на гастроли в Горький. Лишь несколько лет позже я увидел их в телевизионной передаче и понял, с кем мы прогуливались и так по-доброму беседовали. Ведь он был выдающимся артистом, но ничем не показал этого мальчишке, к тому же бедно одетому (хотя тогда мало кто выделялся одеждой).