Хроника Убийцы Короля. День второй. Страхи мудреца. Том 2. Патрик Ротфусс

слово, мне пришлось разыграть такую сцену, что под конец мы оба покатились от хохота.

      Это было захватывающе. То, что у каждого слова имеется свой тон, означало, что в самом языке присутствует своего рода музыка. Я поневоле задался вопросом…

      – Темпи! – спросил я. – А какие песни вы поете?

      Он непонимающе уставился на меня. Я подумал – может, он не понимает абстрактных вопросов?

      – Спой мне адемскую песню!

      – Что есть «песня»? – спросил он. За последний час Темпи усвоил вдвое больше слов, чем я сам.

      Я прокашлялся и запел:

      Малютка Дженни босиком

      Гуляла вслед за ветерком,

      Просила Джен у ветерка

      Послать ей милого дружка.

      На шляпке перья у нее,

      А в пальцах дудочка поет,

      Уста ее сладки как мед,

      Язык же спуску не дает!

      Когда я запел, глаза у Темпи расширились. Он уставился на меня как завороженный.

      – Ну, а ты? – сказал я, ткнув его в грудь. – Ты можешь спеть адемскую песню?

      Он густо залился краской, и на его лице отразилось сразу множество неприкрытых чувств: ошеломление, ужас, смятение, шок, отвращение. Он поднялся на ноги, отвернулся и пробурчал что-то по-адемски, слишком быстро, так что я не понял ни слова. Можно было подумать, будто я попросил его сплясать нагишом.

      – Нет, – сказал он наконец, сумев кое-как взять себя в руки. Его лицо снова сделалось бесстрастным, но светлая кожа по-прежнему была залита румянцем. – Нельзя.

      Он, глядя в землю, ткнул себя в грудь и помотал головой.

      – Нельзя песня. Нельзя адемская песня.

      Я тоже вскочил, не понимая, что я сделал не так.

      – Извини, Темпи!

      Темпи покачал головой.

      – Нет. Ничего извини.

      Он перевел дух, помотал головой и пошел прочь.

      – Это сложно.

      Глава 81

      Ревнивая луна

      В тот вечер Мартен подстрелил трех жирных кроликов. Я накопал корешков, набрал кое-каких травок, и еще до того, как село солнце, мы впятером уселись за трапезу. Ужин вышел идеальный: у нас было еще два больших каравая свежего хлеба, масло и крошащийся сыр, слишком местный, чтобы иметь особое название.

      Денек выдался погожий, все мы были в хорошем настроении и после ужина снова принялись рассказывать сказки.

      Геспе рассказала удивительно романтичную историю о королеве, которая влюбилась в пажа. Геспе вложила в рассказ подлинную нежную страсть. А если этого было недостаточно, взгляды, которые она бросала на Дедана, рассказывая о любви королевы, были сами по себе достаточно красноречивы.

      Дедан, однако, упорно не замечал признаков ее влюбленности. Мало того, он продемонстрировал редкую глупость, принявшись рассказывать историю, которую слышал в трактире «Пенни и грош». Повесть о Фелуриан.

      – Парнишка, который мне это рассказывал, был еще моложе нашего Квоута, – говорил Дедан. – И если бы вы сами его слышали, то увидели бы, что он не из тех, кто способен выдумать такое.

      Наемник многозначительно постучал себя по лбу.

      – Впрочем,