Мастер иллюзий. Наталия Экономцева

был похож на шипение, а раздражение изливалось на меня, как яд. Что ж, похоже, у мистика и его Змеи гораздо больше общего, чем могло показаться на первый взгляд. И хотя Козаков говорил очень тихо, водитель заметно вздрогнул, а потом обеспокоенно глянул на нас в зеркало. А я? Я всегда готова к сюрпризам.

      – Что вы застыли, дорогая моя? Разве я непонятно говорю? – еще раз спросил мистик.

      – Теперь понятно, – так же тихо ответила я. – И если вы не против, я предпочитаю, чтобы меня звали тем именем, которое мне дали родители.

      – Извините. Я не хотел вас обидеть, – произнес он, и туча, омрачившая его красивое лицо, стала медленно рассеиваться.

      – Вам не за что извиняться. Вы не сказали ничего обидного.

      Автор кармических теорий переживал кризис и воспринимал его весьма болезненно – это было очевидно. Я бы совершенно не удивилась, если бы мне сказали, что он не терял свой компьютер, а всего лишь пытался таким образом оправдаться перед издательством за задержку новой книги. Но это всего лишь мое личное мнение и, разумеется, я оставила его при себе.

      Что же касается моего звучного имени… Даже человеку, не наделенному воображением, понятно, что сократить Анжелику до Лики было бы самым простым вариантом. Выкинуть четыре буквы и навсегда избавиться от нескольких мучительных секунд после знакомства и слов «Бывает же такое!», которые ясно читаются в глазах собеседника. Но я никогда не пошла бы на подобное сокращение – ни в четырнадцать, когда Маркиза Ангелов казалась убийственно жестокой, ни в двадцать, когда я с успехом прятала лицо за раскрытыми книгами, ни тем более сейчас, когда я приняла свое уродство как данность. Почему я так упорствовала? От обиды на судьбу или от того, что раз и навсегда смирилась со всем, полученным при рождении? Обе точки зрения одинаково верны, и то, какую из них вы выберете, не имеет ни малейшего значения.

      Да самого аэропорта мы с Козаковым ехали в полном молчании, и только капли дождя, которые вдруг стали большими и тяжелыми, гулко стучали по стеклу.

      Все так же молча мы вошли в зал вылета. Видимо, в это пасмурное утро даже путешественникам не хотелось покидать свои уютные городские квартиры: пассажиров в аэропорту было на удивление мало.

      – Мы успеваем. Регистрация еще не закончилась. Пойдемте, – сказала я и достала из сумки билеты.

      У нашей стойки было всего четыре человека. Я сняла куртку и повесила ее на ручку своего небольшого ярко-зеленого чемоданчика – такой не нужно сдавать в багаж, но если бы это и пришлось сделать – он ни за что не затеряется среди темно-серых и черных.

      Когда подошла наша очередь, я протянула билет мистику и сделала шаг вперед, но тут же остановилась.

      – Давайте-ка я пропущу вас вперед.

      – Как вам удобней, – улыбнулся Козаков и подошел к стойке.

      Мне приходилось летать в самолетах с политиками, бизнесменами и даже ведущим популярной телепередачи, но еще никогда до этого я не видела, чтобы сотрудница аэропорта за каких-то пару секунд расцветала самой солнечной из всех возможных улыбок.

      – Здравствуйте, –