Жертвы режима (голубой футбол). Валерий Семенович Вычуб

сложенной девочки непременно должен найтись. Найти друга по переписке уже не успею.

      Пахан, лишивший Курицына последних иллюзий, строгий и требовательный мужчина, титан нетрадиционного секса, этот человек отбыл, наконец, в колонию. Отбыл, не успев выбить Курицыну все зубы, отбыл, уходя из госпиталя, сказал напоследок:

      – Не прощаюсь. На зоне встретимся. Драть тебя буду там, с драным очком весь срок проходишь. Кровью срать будешь!!! До скорого.

      Но доведется ли встретиться. Дороги, которые не мы выбираем, друзья, с которыми не успеешь познакомиться. Глядишь, иных уж нет, другой на лесоповале. Надо, надо начинать новую жизнь.

      С Чингисхановым было сложно. Чингисханов погрузился в море разврата и уже пользовался в камере известным успехом. Уже и не только в своей камере, уже и вызывали его, по вызову ходил по культурному обмену в соседские камеры, читал лекции о состоянии футбола в зарубежных странах. Возвращался неприятно возбужденным, пахло от него давно забытыми напитками с воли. Тройным одеколоном пахло, лосьоном мужским пахло, чужими носками пахло.

      Пропал друг Чингиз, пропал, будто его и вовсе не было на свете.

      До суда оставалось всего ничего, сущие пустяки оставались. Друзья на воле, конечно, шуровали, но конечно ничем не могли помочь. Режим крепчал, режим жаждал крови. И куриная кровь хлынет рекой и застонет футбольная общественность.

      Ночью Курицыну в койку лез уже новый персонаж.

      – Что я тебе подарю!!! Шептал.

      Подарит или СПИД или сифон, думал Курицын.

      – Встать! Суд идет!

      И грянул суд.

      Позднее, когда футболист Курицын вспоминал те незабвенные минуты отечественного суда, самого гуманного в мире, припаявшего ему аж четыре с гаком. Но оставившего ему надежду.

      – Даже в Мордовии сынок живут люди, сказал ему в коридоре суда золотозубый ходок по этапу. Старый сиделец, мокрушник Чифирев.

      – Динамовцев в зоне не любят. Говори, что ты в Спартак метил. То сё, народная команда. Братки, они за народ. Может и не опустят.

      Курицын понял и он понял, что ему и дальше надо понимать, жить по понятиям, приобщиться и опроститься. Купить вазелину и принять жизнь во всей её сложности и непредсказуемости, научиться хорошо делать минет.

      Звенят, звенят колеса. Сторонники отечественного футбола готовят побег, на всех железнодорожных трассах устроены засады. Обещают подорвать состав.

      – А когти рвать, вы уж сами рвите. Мы вас подхватим. Абрамович обещал принять в Челси.

      Ни Челси, ни Абрамович не были дороги сердцу простого русского парня, славянина и бисексуала, футболиста основного состава.

      – А я бы лучше, поиграл бы лучше с Роналдо. В Ювентусе лучше. Он такой горячий, Роналдо. Такой рослый.

      Мечты, мечты. Стучат колеса. В России вечно стучат, сплошные стукачи в России. И, конечно, стукнули начальнику конвоя, что заключенные намылились сбежать. Этой ночью разбирали рельсы, искали взрывчатку. Этой ночью не сбывались мечты. Мечты они такие, вечно не