Введение в конституционное право с разъяснением сложных вопросов. М. А. Краснов

ставший политическим штабом колонистов в период Войны за независимость, принял Статьи Конфедерации, предшествовавшие Конституции США. Однако Континентальный конгресс не планировал, что Статьи перестанут действовать. Как пишет американский правовед Ричард Познер, известный у нас больше своими трудами по экономическому анализу права, составители Конституции «превысили полномочия, которыми их наделил Континентальный конгресс»[128]. К тому же «“Статьи” требовали, чтобы поправки принимались единогласно, но, несмотря на это, конвент постановил, что новая Конституция, заменяющая (т. е. радикально “поправляющая”) “Статьи Конфедерации”, вступит в действие после ратификации девятью из тринадцати штатов <…>»[129]. Неудивительно, что некоторые другие американские авторы выражаются еще резче, называя это государственным переворотом, поскольку Конвент вместо внесения поправок в Статьи Конфедерации принял совершенно другой акт[130].

      «Ответы на конституционные страхи»

      В конституционно-правовой литературе подмечена важная закономерность, действующая при разработке конституций. А. Шайо называет ее «ответами на конституционные страхи»[131]. «Конституции, – пишет он, – которые возникли после тираний и однопартийных правительств, нашпигованы ненавистью ко всему, что связано с однопартийной системой и узурпацией власти»[132]. А американские конституционалисты Стивен Холмс и Кристиан Лаки сравнивают создателей конституций с «генералами прежних времен», которые «всегда дают свое последнее сражение. Обычно конституции являются в большей степени ретроспективными, нежели перспективными документами»[133].

      Однако их ирония тут напрасна. Принятие новой или изменение действующей конституции как раз и направлено на устранение главным образом конструкционных ошибок (в глазах тех, кто собирается менять конституцию). И уж тем более понятна ломка старых институтов и всей публично-властной конструкции в условиях строительства принципиально нового для данного государства строя. Равным образом естествен и отказ от тех институтов, которые скомпрометировали себя в предшествующий период. Так, немецкий исследователь А. Кудашев пишет:

      «Возможность легко соблазнить массы, которые позволяли себя использовать в политических целях, способствовала тому, что создатели немецкого Основного Закона не только проголосовали за представительную демократию, но и отклонили все элементы плебисцита в конституции. Так, немецкий Основной Закон не знает ни всенародного опроса, ни референдума, ни всеобщих выборов президента. Не обсуждался и вопрос о сильной позиции президента, которая может быть легко использована в авторитарных целях»[134].

      «Ответ» советскому тоталитаризму в действующей Конституции России выражен еще более ярко. Однако существует опасность, что вместе с исторически оправданной реакцией

128

См.: Познер Р.А. Рубежи теории права / пер. с англ. И.В. Кушнаревой; под ред. М.И. Одинцовой. М.: Изд. дом ВШЭ, 2017. С. 186.

129

Там же.

130

См.: Маккой Д. Джордж Вашингтон / пер. с англ. С. Самуйлова. М.: КоЛибри; Азбука-Аттикус, 2015. С. 50.

131

См.: Шайо А. Указ. соч. С. 15.

132

Там же.

133

Холмс С., Лаки К. Страсти по совмещению // Конституционное право: восточноевропейское обозрение. Осень 1993 – Зима 1994. № 4−5. С. 21.

134

Кудашев А. Конституционное собрание // Основные элементы демократии / пер. с нем. К.Р. Новожиловой. СПб.: Изд-во Европейского Дома; Хронограф, 1993. С. 8.