Дерзкое предложение дебютантки. Энни Берроуз

дом упомянутого виконта.

      Где Сьюки надеялась очаровать мужчину с титулом и кучей денег в придачу.

      В то время как Джорджиана… в ужасе дергала себя за корсаж платья, пытаясь набраться мужества, чтобы выразить протест.

      – Раз нам в обязанность вменяется не сделаться объектом пересудов на первом же светском приеме, не кажется ли вам, что мне стоит надеть что-нибудь… поскромнее?

      – В твоем наряде нет ровным счетом ничего нескромного, Джорджиана, – отрезала ее мачеха. – Я же уже объясняла тебе, что вечерние туалеты дам более открытые, чем дневные. Я видела девушек куда моложе тебя, но при этом гораздо более откровенно демонстрирующих свои прелести, – добавила она, кивком указывая на виднеющиеся в вырезе тесного корсажа Джорджианы гордые полукружия грудей.

      – Да, но Сьюки одета куда более сдержанно… – возразила Джорджи, снова принимаясь теребить платье, но добилась лишь, что мачеха поднялась с места и шлепнула ее по рукам, заставляя убрать их от корсажа.

      – Сьюки красивая, – сказала она. – Мужчины уже обратили на нее внимание.

      – Ах, мама! – Сьюки уронила ленту на туалетный столик. – Джорджиана тоже красивая. По-своему. То есть, я хочу сказать, наверняка найдутся мужчины, предпочитающие крупных девушек с густыми черными волосами и карими глазами, – уверенно объявила она, несмотря на очевидность обратного.

      Ни один молодой человек из Бартлшэма, равно как и из соседних городков, никогда не проявлял к Джорджиане ни малейшего интереса. Хотя мачеха научила ее вести себя как леди, манеры и одежда представляли собой лишь тонкий поверхностный слой. Как бы она ни старалась, все равно всегда будет выглядеть большой и неуклюжей по сравнению со своей изящной младшей сводной сестрой, вызывая у мужчин совершенно иные чувства.

      Миссис Уикфорд вздохнула.

      – Мужчины, предпочитающие женщин покрупнее, наверняка захотят получше рассмотреть ее главное достоинство, не так ли? Не думала, что придется напоминать тебе, Сьюки: каждая женщина обязана наилучшим образом распорядиться тем, чем наградил ее Бог, если хочет выжить в этом жестоком мире. – Она обвела рукой груды бумаги, коробок со снятыми крышками, перчаток и туфелек, лежащих на всех горизонтальных поверхностях гардеробной, которой сестры пользовались вместе.

      Возражения замерли у Джорджианы на губах. Глубоко в душе она понимала, что мачеха делает для нее то, что считает лучшим. Просто… Джорджиана вообще не хотела ехать в Лондон. Как она и опасалась, жизнь в столице мало чем отличалась от жизни в пустыне.

      Здесь не оказалось ни полей, ни лесов, ни речушек. Верхом можно прокатиться разве что в маленьком чопорном парке, но леди и этого не дозволялось.

      Джорджиане в любом случае не удалось бы этого сделать, ведь мачеха продала Уайтсокса. Нижняя губа ее задрожала. Этот конь был последним папиным подарком ей – и последним скакуном в конюшне, на которого они имели право. Мачеха заявила, что будет куда разумнее продать его, ведь в Лондоне им все