Евангелие рукотворных богов. Вадим Вознесенский

слегка подсвечивается из чернильных квадратов окон.

      – Давай, давай, робяты, к проемам, – шепчет старейшина, и шестеро оставшихся мужчин занимают места на трех направлениях.

      Четвертая стена глухая, за нее можно не беспокоиться – толстенные стволы вековых сосен защитят от недругов, да и поджечь сырые замшелые бока непросто. В подтверждение мыслей вновь бьется одно из стекол и на полу уже полыхает смолистый факел. Без команды одна из женщин бросает на него мокрую тряпку.

      Единым вздохом промелькнули для обороняющихся первые мгновенья боевой горячки, и теперь томительным бременем потянулось ожидание. Не отрывая глаз от светлеющих окон, стрелки в темноте дома напряженно водят самострелами, сопровождают острыми стальными наконечниками стрел движущиеся на улице тени. Снова радостно взвизгивает тетива, характерный всхлип снаружи – еще одним врагом меньше.

      – Хорошо-хорошо, – вполголоса пробормотал Сивый. – Глядишь, до утра протянем, а там оно попроще.

      – Куда проще? Сколько их там, кто знает? – возразили из темноты.

      – Не дрейфь, прорвемся.

      Страшно. Женщины собрали детей у безопасной стены, начали утешать, другие остались рядом с мужчинами, готовые оказать помощь, подать оружие. Ванко тоже хотел было присоединиться – почти взрослый, да и стрелять приловчился неплохо.

      – Сиди, – одними губами прошипел один из старших. – Надо будет – позовем.

      – Давайте, бабы, кто с малыми, лезьте наверх, – еле слышно отдает команду старейшина. – Как они внутрь ломанутся – прыгайте через слуховое окно и в лес; если не осилим, к Кулаку пробирайтесь с рассветом. За день успеете.

      Быстро, стараясь не мелькнуть в проемах, по очереди начали взбираться по крутой приставной лестнице на чердак молодые женщины и плачущая детвора. Тем временем с улицы к бледному освещению раннего утра начали прибавляться неровные блики открытого пламени.

      – Хозяин! – грубо окрикнули снаружи. – Поболтать надо.

      – Поболтай, – отозвался Сивый.

      – Выходи по-хорошему.

      – И что?

      – Там посмотрим.

      – Куда смотреть? Какого вам от нас надо?

      – Ты выходи – разберемся.

      – На свет покажись.

      – Старый, мы тут с тобой не торгуемся. Сами вылезете из норы – все живые останетесь.

      Живые? Повод задуматься. Какой прок вообще от небольшого охотничьего хутора? Богатств особых здесь не сыскать, припасов после зимовки никаких, скотина тоже не откормилась еще. С другой стороны, в такие времена и ржавый топор – находка ценная. Сам по себе укрепленный и обустроенный форпост – куда как лакомый кусок. И жизнь прежних хозяев здесь сухаря заплесневевшего не стоит.

      – В живых оставите, неужто? – притворно удивился старейшина.

      – Толку нам от ваших трупов, пыхти потом, закапывай. Что мне врать – баб заберем, детей продадим, а мужики… валите к чертям, выживете без оружия – ваше счастье.

      – А