Несуществующие истории. Юрий Трофимов

заснули в объятиях друг друга, и провалились в объятия Морфея, словно в нежную и воздушную вату.

      Проснулись мы одновременно, как будто кто-то нас в бок толкнул. Селен сразу развила бурную деятельность, и после завтрака, схватив список с необходимыми будущими покупками, потащила меня по магазинам, приговаривая, что до вечера нам надо все успеть купить.

      Мы бегали по магазинам целый день до вечера, моя прекрасная Селен летала как на крыльях, а я носил сумки и любовался своей и только моей Пушиночкой.

      Вернулись домой мы уже, когда стемнело, а значит, на Минтаре было раннее утро, и нам пора отправляться в путь.

      Мы встали перед зеркалом. Я взял клетчатую китайскую сумку типа баула, куда запихнул все подарки, купленные нами за день. Моя любимая Пушинка расстегнула на мне рубашку и приложила свою ладошку к своему же подарку, к татуировке у меня на груди, и на мгновение стало темно и холодно, а через миг мы уже стояли на открытой поляне, залитой ярким солнцем.

      Вот так всегда, как говорится: «Вы нас не ждали, а мы приперлися». И почему никого нет, и нас никто не встречает? Стоим тут на поляне, как два тополя на Плющихе. Ну, стоим и стоим, значит, я с баулом и Селен вся такая красивая. Уже собрались тащиться пешком с тяжеленным баулом с подарками, как нас из-за кустов кто-то позвал, причем совсем с другой стороны, чем, куда мы направиться хотели. Моя Пушинка обернулась и тихо завизжав, запрыгала на месте от радости, увидев одну из своих младших сестер.

      – Милая сестра, а где же все, я думала, что нас встретят?

      – Мы все хотели прийти тебя встречать, но все отправились на праздник, а мне велели вас дождаться и догонять, ведь праздник без вас не начнется.

      – А что за праздник то такой, раз вся семья туда поехала?

      – Не вся, в деревне остались дети и старшие няньки. У нас тут такое творилось… ооо… долго рассказывать. Лучше поехали, а то нельзя молодых ждать заставлять.

      – Так кто женится то?

      Но сестра моей Пушиночки только улыбнулась, вспорхнула в седло и сказала:

      – Сами все увидите.

      Ничего не остается, Селен вскочила в седло белоснежной кобылки, а я, значит, сунув руки в ручки баула и водрузив его, как рюкзак, полез на гнедого рысака. Ох, как же я не люблю ездить верхом, лучше бы на машине, но тут, блин, их нет. Вот такой веселой троицей мы и двинулись в путь. Ехали небыстро, можно сказать в свое удовольствие, про меня, правда, так не скажешь, но ведь пешком и с баулом было бы еще хуже.

      И вот мы, значит, едем так себе, едем, мои Пушинки весело щебечут о своем, а я все по сторонам смотрю, и кажется мне, что направление то знакомо мне, вроде бы был я уже здесь, только давно, изменилось все. Часов несколько ехали, смеркаться стало, а впереди журчание воды слышно, ну, вроде, к речке подъезжаем, а сам думаю, привал бы устроить. И тут меня как будто услышали.

      – У речки привал устроим с ночевкой, отдохнем, поедим и поговорим.

      Блин, а чем же они всю дорогу занимались, не замолкая, как будто песни пели, ведь болтали без умолку и на меня даже ни разу внимания не обратили. А я, навьюченный баулом,