Вкус фламинго. Мария Александровна Хаустова

Одними губами прошептал он слово «мама», которое для него теперь было каким-то непонятным, чужим. «Мама» теперь означало не как у всех, что-то мягкое и доброе, а вечно чего-то боящееся, предающее, отказывающееся.

      ***

      – Привет! – услышал Санька откуда-то сбоку.

      – Привет… – выдохнул он расстроенно в ответ.

      – Ты чего? Новенький? – спросил его тощий пацан.

      – Я? Да… – не мог отойти Сашка.

      – Так чего в кабинет не заходишь? Надежда Николаевна тут, наверно…

      – Нет, ушла… А ты её откуда знаешь? – встрепенулся Сашка. – А… по Денису, наверно… Ты брата моего знаешь, да?

      – Какого брата? Ты чё? Не знаю я твоего брата! – напрягая брови, доказывал малец.

      – А причём тогда тут Надежда Николаевна? Мать же это моя… – выворачивая от нервов себе шею, не унимался Санька.

      – Слушай, я про директоршу нашу. А что мать у тебя есть, я не знал! Тут их ни у кого нет, а у тебя есть – вот те новость!

      – Эх! – Сашка махнул рукой.

      – Чего?

      – Есть-есть у меня… И батько есть. Только пьёт сильно.

      – Чо? И мать пьёт? – допытывался короткостриженый паренёк во фланелевой рубашонке.

      – Мать? Не-ет! Некогда ей, на двух работах работает! Она у меня хорошая! – не заметил, как встал на её защиту, Санька. – Она знаешь, какая у меня!

      – Ну… расскажи мне какая… – скрестил тот руки на груди и встал в позу. – Такая-растакая, что тут тебя оставила!

      – Так исправляться ж! – раздухарился Санька.

      – Да-а? Исправляться? – рассмеялся тощий. – Я тут почти с рождения, ещё не видел таких. А, кстати, чего тебе исправить-то нужно? Нос, рот? Это я могу! Тут одного на днях так разрисовал, мама, не горюй. Такой втык потом получил, но это фигня: видеть сливу на роже у Сивого – бесценно!

      – Да не-е… Перестань! Меня однозначно заберут! – не понятно кого больше уверял Санька.

      – Заберут-заберут… И поддадут ещё… – скабрезничал тот и, резко остановившись, вцепился взглядом в прорезиненные полосочки на свитере Сашки.

      – Слу-ушай! – начал подходить он к Саньке. – У тебя щас одежду всё равно заберут. Дай мне свои подтяжки!

      – Ещё чего! – вспомнив последний свой День рождения дома, на который мать со всеми братьями и сёстрами подарили эти подтяжки, Сашка отступил на шаг назад.

      – Да дай… Чего – жалко что ли?

      – У пчёлки в попке! Ничего я тебе не дам! Свои иметь нужно! – упирался Санька.

      Тощий подбежал к парнишке и рывком попытался сдёрнуть подтяжки. «Охренел что ли?!» – сразмаху Санька сунул ему по губам. Они, как шарик, катались по полу интерната, пока не уткнулись в ноги директрисы.

      «Надежда Николаевна!» – выпрямился по стойке смирно Сашкин противник. «Что ещё здесь такое происходит? – возвышалась она на каблуках в туфлях-лодочках! – Коля, опять у новенького вещи отбирал?! Оба ко мне в кабинет!» «О, заодно и оформят тебя!» – как ни в чём не бывало, чуть ли не под ручку шёл рядом с Санькой новый знакомый. Интернатовский.

      ***

      Толпы