Тихое озеро, волшебная птица…. Линар Рафисович Ильясов

берегу темнел густой лес. Чтобы добраться до Кунгак-тау, надо переправиться через эту широкую реку, и хан и его молодой воин поехали вниз по течению реки к месту, где можно было бы перейти её вброд. Такое место нашлось быстро – это была порожистая отмель с бурлящими, но не глубокими потоками, – и всадники перебрались на другой берег. Здесь были уже владения бурджан, древнего народа, с которыми у балабашняков были дружественные отношения.

      Теперь перед ними открылся прямой путь к Кунгак-тау. Осталось только подняться на безлесную возвышенность, тянувшуюся с севера и ведущую, всё поднимаясь и поднимаясь, к самой горе.

      Небо, в отличие от вчерашнего, постепенно хмурилось, наполняясь серыми облаками. К вечеру могла начаться гроза, но не раньше. Пологий гребень, ведущий к вершине горы, был безлесным поначалу. Но далее, впереди, где и начиналась сама Кунгак-тау, был уже настоящий густой лес.

      Подъехав к границе леса, стеной стоящего перед ними, Алтузак-хан и его спутник увидели, выложенную кем-то в незапамятные времена, невысокую пирамиду из камней. Это было древнее святилище, предназначенное для умиротворения духов. Кем и когда оно было построено? Возможно, то были древние люди, живущие ещё лишь дарами природы, но уже отчётливо сознающие, что её духи властны над всем их существованием. Ведь говорится в преданиях шаманов, что первые неспящие, положившие начало возникновению тайных братств Хранителей, жили ещё в те давние, сокрытые мраком времена, когда у человека не было коня и лука и людьми ещё не правили ханы. В таких вот местах, наверное, те люди разговаривали с духами, прося у них удачи на охоте или в войне, или исцеления от болезней, – и обозначали эти места такими сооружениями. И каждый путник, пересекающий эту границу, оставлял здесь, на этом магическом месте, какое-нибудь подношение для духов горы. Это было священным действом, поддерживающим равновесие: человек благодарил окружающий мир, почитая его этим жестом, исполненном глубочайшего смысла и тончайшего волшебства.

      Алтузак-хан и Белес соскочили с лошадей, и подошли к пирамиде. Здесь давно никого не было: не видно следов человека, не считая самого сооружения. В лесу вовсю щебетали птицы; под высоченной ветвистой сосной, в переплетении её выпирающих из земли корней, копошилась маленькая черепаха; а далее, в тени леса, люди увидели олениху и её детёныша, жёлтым пятном маячившего в зарослях кустарника.

      Камни пирамиды зеленели пятнами мха.

      Алтузак-хан снял с шеи серебряную цепь с серебряным же украшением, в виде изображения медведя, склонившего голову к передним лапам, и поднял её, зажав в правой руке, над головой, словно показывая всему миру.

      – Я Алтузак, хан народа балабашняков. Вступаю в этот лес, на эту священную гору и прошу вас принять этот дар в знак моего преклонения. От чистого сердца я предлагаю этот дар – примите его.

      И у границы густого леса, покрывающего Кунгак-тау, хан, предводитель степного народа, что из века в век кочевал внизу, на равнинах, почтительно, обеими руками, положил серебряное украшение на один из камней древнего святилища.

      Белес