Дворяне 1. Сергей Николаевич Сержпинский

и мечтал также покататься по волнам. Однако теперь это его не успокоило и не отвлекло от неприятных мыслей. За последнее время он быстро повзрослел и выглядел лет на восемнадцать, не меньше. «Кто же наградил нашу семью такой странной фамилией? – размышлял Сергей, – надо спросить у отца. Может мне поменять фамилию»?

      Павильон, в котором ужинал Николай Николаевич Сержпинский, был не большой, и мог вместить не более пятидесяти посетителей. Одновременно с Сергеем сюда подходили отдыхающие, мужчины были в плавках, а почти все женщины в купальниках, а их головы прикрывали соломенные шляпы или панамы из разноцветных тканей. Все эти люди садились за столики, возбуждённо разговаривали, кричали официантам.

      Отец, увидев сына, позвал его за свой столик. Как раз у них с приятелями было одно свободное место. С отцом сидели бывший судья Голубев, и артист из Ростова на Дону Володя Овчинников. (Так они представились неделю назад при знакомстве). Держались новые знакомые всегда важно, вели заумные разговоры. Оба они из-за жары сидели в одних плавках, и в белых панамах на головах. Николай Николаевич, опасаясь простудиться, был в светло-голубой шёлковой рубашке, его голову и плечи прикрывала широкополая соломенная шляпа. Выглядел он обыкновенно: худощавый, в очках, сквозь стёкла которых смотрели серые глаза. Усы и бороду он недавно сбрил, считая, что так будет легче в жарком климате. Бывший судья без одежды, больше походил на торговца, с такой же рыжей бородой, торчавшей лопатой, и с большим животом.

      Николай Николаевич предложил сыну чаю из, стоявшего на столе, трёхлитрового, фарфорового чайника. Сергей с жадностью выпил большую кружку.

      – Что тебе, Серёжа, заказать покушать? – Спросил он, но сын отказался, зная, что здесь всё дорого, и у родителей деньги заканчивались. К тому же мать ждала их на ужин у костра. За столом между приятелями шла оживлённая беседа. Николай Николаевич в этот момент больше слушал своих знакомых, чем говорил.

      Володя Овчинников рассказывал о своих любовных переживаниях. Он был влюблён в молодую актрису, работавшую вместе с ним в театре, а она только смеялась над ним и позволяла ухаживать за собой другим мужчинам.

      – Я не могу понять женщин, – взволнованно говорил артист, – они много требуют. Каждый день им надо дарить цветы и подарки, говорить всякие комплименты. Маргарита обещала мне быть верной на веки, и, как только я перестал дарить ей подарки, она переметнулась к Пудалову. Тот, конечно, богаче меня. Обидно, господа, очень обидно.

      – Я верю вам, любезный, красивые женщины на это способны, – важно произнёс бывший судья.

      Но тут внимание собеседников отвлёк молодой человек, вошедший в павильон с пачкой газет. Охрипшим голосом он прокричал: «Господа, покупайте свежие газеты; новости с фронта, немцы перешли в наступление!»

      Николай Николаевич купил газету и дал почитать вслух Голубеву. Сергей шёпотом сказал отцу, что надо идти к матери. Она ждёт у костра. Но было неудобно быстро уходить, и пришлось ждать, когда закончится чтение газеты.

      В газете сообщалось, что немцы захватили Львов и Люблин и идут