Авейра. Возрождение огня. Елена Рей

непотребством на глазах у двадцати двух присутствующих. Интересное было зрелище, захватывающее.

      От подобного заявления девушка отшатнулась, как от пощёчины, но быстро взяла себя в руки. На лице блондинки снова появилось невинно-отстранённое выражение лица.

      – Кто ты? – не обращая внимания на заявление божка, спросил я призрака.

      – Что, ты разве не узнал? – прошелестел мне на ухо вредный сгусток, – это мать Авейры. Хороша, чертовка! А ты кого призвать хотел? Знаешь, сколько здесь людей погибло? Правда, конкретно этой особе удалось сбежать. Да, дорогая?

      – Зачем ты звал меня? – спросила девушка, глядя прямо мне в глаза. – Зачем нарушил мой покой?

      – Я звал Авейру, – задумчиво обходя призрака по кругу, я не мог до конца осознать, что это мать Эйры. Мать, которую девушка никогда не видела.

      – Моя дочь, – губы блондинки расплылись в улыбке, а безразличный прежде взгляд наполнился теплом и отчаяньем. Странное сочетание чувств, особенно для духов, которые, как принято считать, вообще ничего не ощущают. – Она в Хэллворде, туда мне ход закрыт.

      – Где? – переспросил я, впервые слыша это странное название.

      – В аду, – с грустью в голосе ответил призрак, – но она не заслужила этого.… Во всем виноват он.

      Рука девушки поднялась, и она указала на сгусток, по-прежнему находящийся за моим плечом. Божок не возражал, оплыл пентаграмму по кругу, и продолжил что-то шелестеть, на это я внимание обращать не стал.

      – А Вы, – в моей голове родилась догадка, – ведь Вы ее родили, почему тогда Вы не в Хэллворде?

      – Прощение может заслужить почти любой, – пожимая плечами, проговорила призрачная девушка напротив, – мое дитя, увы, не сможет. Никогда….

      – Почему? – спросил, но ответ мне получить было не суждено. Вредный дух прошелестел какое-то заклинание, и пентаграмма нарушилась, отпуская призрак девушки в мир иной. Лишая меня возможности узнать подробности о возлюбленной.

      – Что ты наделал? – зарычал, надвигаясь на духа. В моих руках возник кинжал, столь не любимый этим сгустком, а глаза уже стала застилать красная пелена гнева. Резкий бросок вперед, но дух растворяется прямо перед моим носом, а по залу эхом разносится его шелест.

      – Тебе, бастард, этого знать не обязательно, – после этой фразы в замке повисла гнетущая тишина.

      От буйства злости, бурлящей внутри меня, я запустил в черный камень алтаря шар чистой энергии. Встретившись с препятствием, шар распался на мелкие вспышки, никак не навредив жертвеннику. Интересно.

      «А я говорил ей, что ребенок, о котором говорил призрак в хранилище порождение тьмы, – выходя на улицу скоротать ночь, вспоминал и размышлял в который раз. – Я называл ее порождением тьмы! Но разве может это доброе и чистое создание быть порождением тьмы? Разве может у такой чистой и светлой матери родиться темное дитя? Нет! Не зря Эйра отстаивала его. Отстаивала себя. Понятно, почему. Но черт! Почему она не призналась во всем сразу? Мы бы нашли выход