12 стульев. Золотой теленок. Коллекционное иллюстрированное издание. Илья Ильф

Остап Бендер начал вырабатывать условия.

      – В случае реализации клада я, как непосредственный участник концессии и технический руководитель дела, получаю шестьдесят процентов, а соцстрах можете за меня не платить. Это мне все равно.

      Ипполит Матвеевич посерел.

      – Это грабеж среди бела дня.

      – А сколько же вы думали мне предложить?

      – Н-н-ну, пять процентов, ну, десять, наконец. Вы поймите, ведь это же пятнадцать тысяч рублей!

      – Больше вы ничего не хотите?

      – Н-нет.

      – А может быть, вы хотите, чтобы я работал даром, да еще дал вам ключ от квартиры, где деньги лежат?

      – В таком случае простите, – сказал Воробьянинов в нос. – У меня есть все основания думать, что я и один справлюсь со своим делом.

      – Ага! В таком случае, простите, – возразил великолепный Остап, – у меня есть не меньше основания, как говорил Энди Таккер, предполагать, что и я один могу справиться с вашим делом.

      – Мошенник! – закричал Ипполит Матвеевич, задрожав.

      Остап был холоден.

      – Слушайте, господин из Парижа, а знаете ли вы, что ваши брильянты почти что у меня в кармане! И вы меня интересуете лишь постольку, поскольку я хочу обеспечить вашу старость.

      Тут только Ипполит Матвеевич понял, какие железные лапы схватили его за горло.

      – Двадцать процентов, – сказал он угрюмо.

      – И мои харчи? – насмешливо спросил Остап.

      – Двадцать пять.

      – И ключ от квартиры?

      – Да ведь это тридцать семь с половиной тысяч!

      – К чему такая точность? Ну, так и быть – пятьдесят процентов. Половина – ваша, половина – моя.

      Торг продолжался. Остап уступил еще. Он, из уважения к личности Воробьянинова, соглашался работать из сорока процентов.

      – Шестьдесят тысяч! – кричал Воробьянинов.

      – Вы довольно пошлый человек, – возражал Бендер, – вы любите деньги больше, чем надо.

      – А вы не любите денег? – взвыл Ипполит Матвеевич голосом флейты.

      – Не люблю.

      – Зачем же вам шестьдесят тысяч?

      – Из принципа!

      Ипполит Матвеевич только дух перевел.

      – Ну что, тронулся лед? – добивал Остап.

      «Самоубийства дворников весной, когда в апреле внезапно выпадает густой снег».

      Воробьянинов запыхтел и покорно сказал:

      – Тронулся.

      – Ну, по рукам, уездный предводитель команчей! Лед тронулся! Лед тронулся, господа присяжные заседатели!

      После того как Ипполит Матвеевич, обидевшись на прозвище «предводителя команчей», потребовал извинения и Остап, произнося извинительную речь, назвал его фельдмаршалом, приступили к выработке диспозиции.

      В полночь дворник Тихон, хватаясь руками за все попутные палисадники и надолго приникая к столбам, тащился в свой подвал. На его несчастье было новолуние.

      – А! Пролетарий умственного труда! Работник метлы! – воскликнул Остап, завидя согнутого в колесо дворника.

      Дворник замычал низким