Метафизика памяти. В. Д. Губин

воспоминанием, я вспоминаю больше деталей, нюансов, оттенков. Я вспоминаю то, что раньше не мог увидеть в силу неразвитости моей чувственности, воображения. Это как воспоминания о прочитанном романе «Война и мир». Я его читал три раза: в девятом классе, в тридцать лет и в пятьдесят. И каждый раз вспоминаются три разных романа.

      С другой стороны, сколько в запомненном впечатлении от объективно существовавшей вещи или обстоятельства и сколько от моего воображения? Да и можно ли говорить об объективно существовавшей вещи? Вспомянутое, то, что действительно важно и нужно помнить, – это продукт моей работы, а не объективная данность. В определенном смысле воспоминания превращают реальный предмет в нечто ментальное, зыбкое, мерцающее, выходящее за границы и контуры. Так, Хайдеггер писал о глиняной чаше, что чаша сначала видится как вещь, а не как чистый предмет. Как предмет он противостоит нам в процессе изготовления. Однако сущность чаши открывается не через изготовление, это не просто кусок глины, сформованный руками гончара. Гончар делает не саму чашу, а стенки. Суть же чаши не в стенках, а в пустоте. Пустота имеет две функции – хранить (schenken) и наливать. Сущность вмещаемой пустоты обнаруживается в подарке (Geschenk). Что можно подарить? Можно подарить воду, она берется из росы, выпадающей с неба, и из источника, рождающегося в дремотной темноте земли. Можно подарить и глоток вина из чаши, в вине соединились питательные силы земли и солнца. Глоток вина – подарок для смертного, пожертвованный богами (giesen – жертвовать, Gus – налитое), т. е. в сущности чаши соединились земля, небо, солнце, божественное и смертное. Такое восприятие вещи уже недоступно современному человеку, он не чувствует самой вещественности вещи, не слышит голоса, каковым вещи взывают к нему, не чувствует вещь как проявление бытия. И в этом смысле не помнит о своем «вкладе» в вещь, не помнит своей причастности к ее сотворению[29].

      Память превращает прошлое в произведение, произведение жизни, произведение искусства. Воспоминания о днях прошедшей любви, моя страсть, злость, растерянность, смущение и робость, переход от отчаяния к надежде, которыми я был раздавлен и подавлен, превращаются в моей памяти в стройное повествование, превращаются в сюжет, который организует и упорядочивает мою раздерганную случайными обстоятельствами жизнь. Воспоминания о любви и непосредственное любовное переживание соотносятся между собой так, как роман или лирическое стихотворение с газетным фельетоном. Действительность любви создается лишь в памяти, как и вообще любая действительность.

      В настоящем мы никогда не получаем всего опыта, вообще мало что можно извлечь из настоящего. Говорят, что любовь – всегда в настоящем, воспоминания о любви – это не любовь. Но только в воспоминании, не в простом воспоминании, а в таком, когда поддержанные силой воображения, прежние переживания вновь становятся живыми, объемными, целостными, становятся подлинно настоящими. В настоящем я переживаю только отдельные, отрывистые и часто не связанные друг с другом впечатления,

29

 См.: Хайдеггер М. Вещь // Хайдеггер М. Время и бытие. М., 1993. С. 320. «Если качества излучают вокруг себя определенный способ существования, если они обладают способностью очаровывать и тем, что мы только что назвали ценностью святого причастия, то именно потому, что ощущающий субъект не полагает их как объекты, он сопричастен им, он делает их своими и находит в них принцип своего актуального существования» (Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. С. 274).