Адмирал: Адмирал. Заморский вояж. Страна рухнувшего солнца. Михаил Михеев

Колесников избавился наконец от проклятого парашюта и, бросив его пилоту, чтобы прибрал, вновь повернулся к лейтенанту. – Что встали-то? Едем, едем.

      Глухо зарычал слабосильный мотор, и детище французского автопрома запрыгало по местным ухабам. Никакого сравнения с машинами, к которым адмирал привык в своем времени, да и со здешними немецкими машинами рядом лучше не ставить. Чтобы, значит, не расстраивать ни водителя, ни пассажиров. Однако сумасшедшая скорость в тридцать километров в час, периодически снижающаяся до совсем уж несерьезных двадцати, надоела Колесникову очень быстро. Буквально через пять минут он попросил остановить машину и, выйдя, приказал водителю пересесть. Француз попытался было возражать, но не в том он был звании, чтобы путаться под ногами у адмирала. Оставалось только освоиться с архаичным управлением – и показать класс!

      Когда машина затормозила в порту, лейтенант выглядел бледно. Интересно, от восхищения манерой Лютьенса водить машину или от страха? Подумав и решив считать, что все же от восхищения, адмирал щелкнул пальцами перед его носом, выводя сопровождающего из ступора, и поинтересовался, его доставят к командующему, или как? Француз мелко-мелко закивал, кое-как выбрался из машины и предложил следовать за ним. Ну, хвала богам, последний этап прошел быстро и без сюрпризов, катер, доставивший их к исполняющему роль флагмана линкору «Ришелье» – это вам не автомобиль. Тут техника привычная, экипаж опытный, словом, ездить можно.

      Жансуль на этот раз выглядел куда бодрее и увереннее в себе. То ли морские прогулки благотворно сказались на его здоровье, то ли осознание того, что его эскадра стала значительно сильнее, и ее теперь и впрямь без соли не съешь. В общем, это был уже не тот вяло пытающийся изобразить гордость человек с поникшими плечами и затравленным взглядом, а спокойный, уверенный в себе профессионал. Вот с таким Жансулем можно было иметь дело.

      После взаимных приветствий и предложения подкрепиться (отказываться Колесников не стал – проголодался во время полета) разговор быстро перешел в деловой формат. Убедившись, что британцы и впрямь готовы устроить его флоту локальный армагеддец, французский адмирал стал намного более склонен к продуктивному диалогу. Особенно когда Колесников сообщил ему о захвате британцами «Жан Бара». Узнав об этом, Жансуль скрипнул зубами, и дальнейший разговор шел, как любили говорить в двадцать первом веке, в конструктивном ключе.

      Больше всего француза интересовало, на какие преференции он и его люди могут рассчитывать при различных поворотах событий. Как понял Колесников, вопрос о согласовании действий с командованием на повестке дня у Жансуля уже не стоял. Адмирал слишком хорошо знал его нерешительность, а выходить непосредственно на Петена тем более не собирался. Ибо – не уважал. На взгляд Колесникова такой подход выглядел уже явно перебором. Как-никак, не от хорошей жизни старый маршал взялся за грязную работу. Просто остальные разбежались, бросив страну, и кому-то пришлось заняться грязной