Междустрочные. Анна Власова

давно сняла кольцо и даже не помнила, куда положила, лишь иногда – по привычке – потирала его след на безымянном пальце. А он и не спрашивал, так как сам забыл о существовании своего. Их брак все больше напоминал фикцию, формальность и лишь являлся поводом для сплетен в очередном модном журнале. И ложась вечером в пустую холодную постель, она – как много лет назад – писала «Пойдём в пятницу в кино?», – но уже другому мужчине.

      Они

***

      А она ухаживала за ним, когда он болел. Гладила по плечу, заваривала розмариновый чай и укрывала тёплым пледом. Она читала ему книги – с десяток разных историй, проверяла температуру, пока он спал и могла признаться, что все ещё – безумно и непередаваемо – любит его…

      У него была дурная привычка – спать на двух-трёх подушках. И ей приходилось по семь раз в день взбивать каждую из них. Она кормила его куриным бульоном, сидела на полу рядом с кроватью во время просмотра фильмов и все ещё не решалась посмотреть в глаза…

      Он болел три недели. Запомнил запах её волос. То, как она хмурит брови или смеётся над очередной шуткой в кино. Он знал, сколько оборотов ложкой она делает, чтобы размешать сахар и сколько яиц любит на завтрак. Из-под опущенных ресниц он – притворяясь спящим – двадцать один день наблюдал за ней. За тем, как она чистит зубы или поправляет постель. Как разговаривает по телефону на балконе (чтобы не потревожить его сон). И как отпаивает его с ложечки травяными настоями. Он любил её. Знал наизусть каждую крапинку в глазах. И мечтал прикоснуться к ладоням.

      – Ты ведь знаешь, что я тебя люблю?

      – Знаю, – ответила она так тихо, словно ему померещилось.

      – Тогда…

      – Завтра утром я уеду. Думаю, ты будешь ещё спать и даже не заметишь моего отсутствия после. Выйдешь на работу, закрутишься в делах/встречах и ежедневных вечеринках… И забудешь меня. Это не любовь. Она не такая. А ты просто не умеешь любить.

      Она уходила, как и обещала, рано утром. Он вслушивался в скрип половиц в соседней комнате, мечтая ворваться, обнять и оставить рядом с собой навсегда. Но единственное, что мог сделать – это притвориться спящим, когда дверь внезапно открылась. Она стояла на пороге – бледная, красивая, с лёгкой дымкой в глазах. И молчала. Молчала минуту, две, десять… И, осторожно ступая, боясь разбудить, приблизилась к его кровати. Он был таким – каким она его ещё не знала. Добрым, заботливым, нежным. Не отвечал на звонки и всегда смеялся вместе с ней… Пальцы осторожно перебирали его короткие волосы – неосознанно, в каком-то плове грусти и отчаяния. Она ласково коснулась губами его лба и прошептала «Прощай»…

      Он догнал её уже на аллее – она сидела на лавочке, сжимала до побелевших пальцев сумку и плакала. Он сел рядом и молчал вместе с ней. Полчаса, час. Пальцы сами переплелись с её ладонями, а сумка давно валялась где-то на земле. Город постепенно просыпался, спешил на работу и в суматохе не замечал двух людей