Тайны уставшего города (сборник). Эдуард Хруцкий

сейчас покажу фотографию браслета, – сказал Борис Сергеевич.

      Он долго копался в папке и принес черно-белый снимок. На нем я увидел ажурную вязь металла и крупные камни. Браслет на снимке лежал на запястье.

      – Вот такая память у меня осталась от дорогой находки, – сказал Борис Сергеевич.

      На его руке, лежавшей рядом со снимком, поблескивал циркониевый браслет. Он был значительно наряднее, чем тот, на черно-белом снимке.

      – Вот и я к старости, – сказал Борис Сергеевич, – браслетиком обзавелся. Хожу, как Ромка Бессарабец. Он, правда, недорогой, но зато полезный, – утешил он себя.

      Два браслета, а между ними целая жизнь.

      И я почему-то вспомнил, как он заметал следы на малине у Стольника. Наверняка существует какая-то неведомая сила в драгоценных камнях. Пусть ненадолго, но оказывают они свое магическое действие на человека.

      У некоторых вещей есть своя печальная история. Они исчезают, чтобы неожиданно вернуться. Интересно, кто теперь носит браслет мадам Рябушинской? Знает ли владелица о его кровавой судьбе?

      Вполне возможно, что ради него вновь совершаются убийства и налеты и он вновь всплывет в протоколах угрозыска.

      Уж очень похожи на ведьмины глаза большие изумруды.

      Подкоп в новогоднюю ночь

      Героя этой истории я знал лично. В мои молодые времена по улице Горького постоянно прогуливался человек лет шестидесяти пяти, всегда прекрасно одетый, интересный и весьма значительный. С ним раскланивались и останавливались для беседы самые солидные теневики, любившие пройтись по московскому Бродвею.

      Я встречал его в ресторанах с красивыми шикарными дамами и хорошо помню, что он ездил на трофейной машине ДКВ белого цвета.

      Одним словом, весьма заметный господин московского полусвета. Должность он занимал весьма скромную, работал старшим администратором сада «Аквариум».

      Но тем не менее он любил рискнуть на бегах и в компании заядлых московских преферансистов занимал не последнее место.

      Сад «Аквариум», где теперь вход в театр Моссовета, был тихим и уютным оазисом в самом центре Москвы. Прекрасный летний кинотеатр, а в глубине, в искусно сделанной раковине помещалось славное кафе, в котором радовали клиентов свежайшим пивом.

      Как-то мы сидели в этом милом заведении с замечательным сыщиком Игорем Скориным и старейшим муровским сыщиком Алексеем Ивановичем Ефимовым. Он пришел в угрозыск еще в развеселые времена НЭПа и был одним из первых оперативников, получивших в тридцатых годах орден «Знак Почета» за знаменитое дело об убийстве учительницы Прониной в городе Мелекессе.

      Мы пили пиво и разговаривали, когда мимо нас прошел уже знакомый мне старший администратор и вежливо поклонился моим собеседникам.

      – Видишь, Игорь, – сказал Ефимов, – лично Борька Скорняков.

      Скорин засмеялся и долго смотрел вслед элегантному господину.

      Много позже Ефимов показал мне старые протоколы и рассказал забавную историю.

      Самый разгар НЭПа, двадцать шестой год. В Столешниковом – огромный