Наша зима. Проза. Издание группы авторов под редакцией Сергея Ходосевича. Сергей Ходосевич

обычные дети.

      Интервью с долгожителем

      Однажды я брал интервью у долгожителя. Вот что из этого получилось.

      Я включил диктофон.

      – Итак, дедушка, вам на самом деле сто один год?

      Дед отрицательно помотал головой.

      – Что, больше?

      Дед согласно закивал.

      – Ну, ничего себе! А на сколько?

      Дед показал два пальца.

      – Ага! Значит, вам сто три?

      Дед согласно закивал.

      – А почему вы молчите?

      Дед что-то пробулькал, показывая себе указательным пальцем на рот.

      – А, понимаю, зубы! Так у вас еще свои зубы есть?

      Дед согласно закивал.

      – И что, сильно болят?

      Дед отрицательно помотал головой.

      – Ага, несильно! Это потому, что вы их полощете, да? Народным средством, да? Которое дошло до нас, так сказать, из глубины веков, да? А, вот оно, вижу! Можно?

      Я взял со стола запотевшую бутылку, повертел ее в руках, вынул самодельную бумажную пробку, понюхал.

      – Так это же самогон! Да холодный какой. Ледяной просто!

      Тут дед сделал глоток и просипел:

      – Вот именно! Перехолодил малость.

      – В холодильнике? – глупо спросил я (в самом деле, где же еще?)

      Дед посмотрел на меня как на дурачка:

      – На кой мне зимой холодильник-то? В сенцах у меня колотун знатный, вот он заместо холодильника. Но шибко холодное мне пить нельзя – ангины боюсь, язви ее. Пришлось вот во рту согревать, а потом уж глотать. Слушай, паря, у тебя закурить нету? А то мне бабка не дает!

      – Чего не дает? – переспросил я.

      Дед, осторожно забирая из моей руки бутылку и ставя ее на место:

      – Чего, чего… И курить не дает! Разведусь с ней, на хрен, женюсь на молодке. Есть тут одна по соседству. Всего шестьдесят пять годков. Хоть куда еще телка. Ну, чего там у тебя еще, спрашивай. А я, пока бабка из погреба вылезет с огурцами, накачу-ка еще по одной. Грех перед обедом не выпить. Будешь?..

      Ну, чего оставалось? Выпили мы с дедом, и на прощание я пожелал ему дожить до ста… Фу ты, о чем-то я? До ста пятидесяти, вот!

      А недавно узнал: нет, не дожил старичила тот до ста пятидесяти. В сто семь дуба дал. В погреб упал, когда сам за огурцами солеными полез, и шею себе сломал, болезный.

      Вот люди бывают, а?

      Мать-Моржиха

      У меня соседка, баба Таня, самая что ни на есть Мать-моржиха (так её в нашем доме и называют): начинает купаться в реке, когда только льдины сойдут. Или посреди льдин. А как река замерзает, она обливается во дворе водой, стоя на снегу. Прямо под нашими окнами, босиком.

      Все, кто смотрит из окон на этот здоровый энтузиазм, мёрзнут в своих квартирах. И сразу бегут на кухню греться – кто крепким горячим чаем, а кто чем покрепче. Благодаря бабе Тане уже пять мужиков из нашего подъезда спились. А ей хоть бы хны. Семьдесят пять уже нашей Матери-моржихе. Но ей никто столько не даёт. Только семьдесят четыре. Такой вот молодухой она после обливания выглядит.

      И тут