Беженец. Алан Гратц

что ему как еврею больше не позволено заниматься адвокатской практикой.

      Рут, младшая сестра Йозефа, по-прежнему спала на другом конце комнаты. Йозеф попытался расслабиться. Может, это всего лишь кошмарный сон.

      Что-то во тьме, за дверью, пошевелилось. До Йозефа донеслись надсадное кряхтенье и шарканье.

      «В доме чужие?»

      Йозеф снова лег, но глаз не закрыл. В соседней комнате раздался оглушительный грохот.

      Проснувшаяся Рут, которой шел шестой год, пронзительно закричала от охватившего ее слепого ужаса.

      – Мама! – позвал Йозеф. – Папа!

      Огромные тени ворвались в комнату. Воздух вокруг них, казалось, потрескивал, как статические разряды в радиоприемнике. Йозеф попытался спрятаться в углу кровати, но темные руки потянулись к нему, схватили. Он завопил громче сестры, заглушив ее крики, и в панике пытался отбиться ногами, пока одна из теней не поймала его за щиколотку и не потащила по кровати, лицом вниз. Йозеф цеплялся за простыни, но силы были неравны. Йозеф так испугался, что обмочился; и жаркая влага наполнила пижамные штанишки.

      – Нет! – вопил Йозеф. – Нет!

      Тень швырнула его на пол, другая подняла Рут за волосы и отвесила оплеуху.

      – Молчать! – завопила тень и бросила Рут на пол рядом с братом.

      Напуганная девочка смолкла, но ненадолго, после чего взвыла еще громче.

      – Тише, Рут, тише, – умолял Йозеф и, взяв сестру на руки, обнял, пытаясь защитить. – Не кричи, малышка.

      Дети скорчились на полу, с испугом наблюдая, как тени подняли кроватку Рут и бросили в стену. Бах! Обломки разлетелись по полу. Тени сорвали картины, вытащили из бюро ящички и разбросали одежду, разбили абажуры и электролампочки.

      Рут и Йозеф вцепились друг в друга, насмерть перепуганные, с мокрыми от слез лицами. Тени снова схватили детей и поволокли в гостиную, где швырнули их на пол и включили люстру.

      Когда глаза Йозефа привыкли к свету, он насчитал семерых незнакомцев, вторгшихся в его дом. На некоторых была гражданская одежда: белые рубашки с закатанными рукавами, серые слаксы, коричневые шерстяные кепи, кожаные рабочие ботинки. Другие же носили коричневые рубашки и нарукавные повязки с красной свастикой. Это были Sturmabteilung, штурмовики Адольфа Гитлера.

      Мать и отец Йозефа тоже лежали на полу, у ног коричневорубашечников.

      – Йозеф! Рут! – вскрикнула мама, увидев их. Она бросилась к детям, но стоящий рядом нацист схватил ее за ночную рубашку и оттащил.

      – Аарон Ландау! – сказал отцу один из коричневорубашечников. – Ты продолжаешь заниматься адвокатской практикой, несмотря на то что евреям запрещено это делать, согласно Закону о восстановлении профессиональной гражданской службы от 1933 года. За это преступление против германского народа тебя отправят в концлагерь.

      Йозеф в панике уставился на отца.

      – Это недоразумение, – попытался оправдаться папа. – Если только вы дадите мне возможность объясниться…

      Коричневорубашечник, проигнорировав отца, кивнул. Двое нацистов подняли отца за шиворот и потащили к двери.

      – Нет! – закричал Йозеф.

      Он понимал, что должен сделать что-то. Он вскочил, вцепился в руку одного из тех, кто тащил отца, и попытался его оттолкнуть. Йозефа тут же схватили двое и держали, пока он вырывался.

      Старший нацист рассмеялся.

      – Смотрите на этого! – воскликнул он, показывая на мокрое пятно на штанишках Йозефа. – Мальчишка обоссался!

      Нацисты дружно расхохотались. Лицо Йозефа загорелось от стыда. Он стал вырываться с новой силой:

      – Скоро я стану мужчиной! Через шесть месяцев и одиннадцать дней!

      Нацисты снова зашлись хохотом.

      – Шесть месяцев и одиннадцать дней! – повторил за ним коричневорубашечник. – Можно подумать, он умеет считать!

      И внезапно став серьезным, добавил:

      – Возможно, скоро и ты попадешь в концлагерь, как твой отец.

      – Нет! – крикнула мать. – Моему сыну всего двенадцать! Он еще мальчик! Пожалуйста, не надо!

      Рут вцепилась в ногу Йозефа и заскулила:

      – Не забирайте его! Не забирайте!

      Коричневорубашечник поморщился от шума и небрежно махнул рукой нацистам, тащившим Аарона.

      Йозеф молча наблюдал, как они волокут отца под всхлипывания матери и завывание Рут.

      – Не спеши взрослеть, мальчик, – бросил ему коричневорубашечник. – Мы скоро придем за тобой.

      Нацисты разгромили остальную часть дома. Разбили мебель, расколотили тарелки, порвали занавески. И исчезли так же внезапно, как и появились. Йозеф с матерью и сестрой стояли на коленях посреди комнаты и прижимались друг к другу. Наконец, выплакав все слезы, Рашель Ландау повела детей в спальню, кое-как привела в порядок постель, уложила их и обнимала до самого утра.

      В последующие дни Йозеф узнал, что их семья была не единственной, на которую в ту ночь напали