Виноградная лоза. Ирина Ярич

пришла вода. Кроме того, реке пришлось поделиться на оборону, часть воды направили в ров, который за наружной стеной окружал дворец.

      Вот и миновали ворота. Какие красивые, высокие стены! Никто не посмел их преодолеть. Воины в дозоре с пиками ходят вдоль зубцов от башни к башне.

      Каменные плиты дорожки подводят к входу в сияющие чертоги! Разве может здесь жить смертный? Дворец, возвышается громадиной. Тускло мерцает в лучах крыша из сверкающих листов. Стены, будто расплавленное золото слепят глаза. Куруш заинтересовался выбитыми узорами на двери и фигурками на стене, но его толкнули и, чуть не споткнувшись о высокий порог почти влетел внутрь. Прохлада обдала, так ему показалось сначала. Вскоре тело привыкло, здесь не было зноя, к которому привык мальчик и сквозь узкие окошки солнечные лучи кое-где упирались во всевозможные узоры стен и колонн, что подпирали такой же золочёный потолок, где ловкие всадники охотились на зверей и уносили отловленную добычу.

      Куруша повели дальше только трое, остальные куда-то ушли, мальчик и не заметил, занятый рассматриванием рисунков и всем, что ему попадалось на глаза. Они прошли ещё несколько комнат, после чего один из воинов, что возглавлял их отряд, вышел в боковую дверь. Куруш, поражён большими сверкающими комнатами, резными скамьями и ларями, широкими столами. Мальчик оглядывал всё с интересом и совсем перестал бояться.

      IV

      Иштувегу смотрит на дерзкого мальчишку. А тот на тёмные линии, подведённые вокруг серых глаз правителя, без робости и стеснения рассматривает обстановку комнаты, без страха взирает на шаха и яркое и богатое его одеяние. «От непонимания, кто перед ним? – подумал правитель. – Почему этот пастушок напомнил ему Мандану? У дочери в детстве лицо, конечно было нежнее… Если б переодеть этого мальчишку в её платье, то и за сестру примешь…Сестра не сестра, а так похож, словно брат… Если б сомневался в преданности Ариеннис, то счёл за плод её греха… Сын…»

      Иштувегу пристально рассматривает. Странно, но сходство явно бросалось… Не может быть, чтобы Гарпаг ослушался… Кого же они похоронили в царском склепе?

      * * *

      Пастух Митрадат, помня наказ Гарпага, молчал, но боль такая, что нет никакой мόчи терпеть. Палач шаха должен получить признание во что бы то ни стало. Жалость к тем, кого приходится истязать не позволительная роскошь. Иначе сам займёшь их место. Поэтому старается не допустить ни малейшего сочувствия, за исключением, того, когда возможна добавка к основному доходу и при этом с него не взыщут, тогда его подопечного ждёт лёгкая смерть или не столь страшные увечья. За пастуха просить никто из влиятельных людей не станет, а ответ несчастного должен дойти до ушей царя. И, кто знает, не уничтожит ли Иштувегу и его уши, свидетелей тайны?

      Пастух понял, что пощады не будет. И уже не молил, что злого умысла не таил. Он хотел, чтобы поскорее закончились пытки, от которых крик превращался в жалкий хрип и прерывается тёмным беспамятством, после чего истязания продолжаются до следующего