Меж двух времен. Джек Финней

за день, осели именно здесь и нещадно щипали глаза; стало холодать, а с поперечной улицы к Лексингтон-авеню приближалась группа молодых негров, и я не стал ждать, когда они подойдут, чтобы объясниться в своих давних симпатиях к Мартину Лютеру Кингу. Я пошел по авеню вверх и кратчайшим путем вышел к бывшему складу. Я устал, мне хотелось спать – и в то же время я чувствовал, как от волнения гулко бьется сердце.

      Через полтора часа, в десять минут второго ночи, мы покинули здание; на улице у дверей стояла маленькая красная машина Рюба. Он сел за руль, доктор Россоф сзади справа, а я слева, чтоб они вдвоем хоть частично прикрыли меня; поверх костюма, надетого мной «на складе» – я старался поменьше думать о костюме, – мы набросили плащ доктора. Скрывать длинные волосы и бороду, разумеется, не было нужды.

      Не припомню, чтобы я по дороге проронил хоть слово, но хорошо помню, что все время нервно зевал. Рюб остановился, не доехав метров десяти до главного подъезда «Дакоты», и протянул мне руку; я пожал ее.

      – Ну, Сай, желаю удачи, – сказал он. – Хотел бы я оказаться на вашем месте…

      Россоф открыл дверцу и вылез из машины. Я передвинулся вдоль сиденья и последовал за ним.

      У ворот нас ожидал портье в ливрее; он молча кивнул нам, и мы, никого не встретив, поднялись по широкой старинной лестнице до седьмого этажа. Моя квартира была через несколько дверей по коридору, и я вытащил ключ.

      – Мой плащ, Сай, – напомнил Оскар, и я снял плащ и отдал ему.

      – Может быть, зайдете? – предложил я, но он только головой покачал; он уставился на мой костюм, потом перевел взгляд на мои волосы и бороду, будто увидел их впервые. На лице его отразилось какое-то трепетное удивление.

      – Нет. Я полагаю, что сейчас здесь нет места ни для чего и ни для кого из этого времени. – Он протянул мне руку. – Вы знаете, как поступить, когда почувствуете, что готовы.

      Мы пожали друг другу руки, и я направился к своей двери, вставил ключ в замок и надавил на массивную резную бронзовую ручку; дверь повернулась на петлях бесшумно, словно совсем ничего не весила – и тем не менее я ощутил, какая она тяжелая. Я оглянулся, чтобы еще раз попрощаться с Россофом, но он уже уходил. Вот он завернул за угол, к лестнице, бросил на меня последний взгляд и исчез.

      Я вошел в квартиру и прикрыл за собой дверь. Глаза постепенно привыкли к слабому свету, проникавшему сквозь высокие окна. Расположение квартиры я знал: я был здесь однажды с Данцигером и Рюбом, когда закончились работы по реставрации. Приблизившись к окну, я посмотрел вниз, где под луной бледнели извивы аллей и пятнами лежали тени деревьев Сентрал-парка. Да, я знал, что если перегнуться, то прямо под окном я увижу светофоры и редкие машины, скользящие по улице Сентрал-парк-уэст. Подними я глаза – и по ту сторону парка я увидел бы светлячки еще не погасших окон в жилых громадах вдоль восточной его стороны. Посмотри я направо – и я неизбежно заметил бы неоновые рекламы на крышах отелей у южной оконечности парка, а еще дальше – огни больших небоскребов центра.

      Но