Град обреченный. Путеводитель по Петербургу перед революцией. Лев Лурье

Гучковых, Морозовых, Рябушинских. Уже дети вышедших в купцы крестьян получали среднее образование (чаще всего в училищах при немецких кирхах или в коммерческих) и стремились стать дворянами (получив орден за благотворительность или чиновничьей службой). Внуки оканчивали университеты и почти все переходили в первенствующее сословие. Елисеевы, Палкины, Меншуткины, Лейкины, Глазуновы уходили из бизнеса. Купцы не считались частью петербургской элиты, как это было в первопрестольной. Изысканное, тонное, как говорили тогда, петербургское общество смотрело на купцов с иронией, усмешкой. На купеческих дочерях гвардейские офицеры не женились, купцы за семейным столом в дворянских особняках не сиживали.

      Крестьянка на Невском проспекте. 1899

      Недавние деревенские жители преобладали и среди промышленных рабочих. Но на огромных столичных заводах земляческие связи слабели, постепенно начинали преобладать классовые. Более того, на заводах было распространено презрительное отношение к «деревенским» землякам, как к элементу темному, недалекому, склонному к рабскому подчинению.

      Апраксин рынок. 1910-е

      Став квалифицированным рабочим, крестьянин достигал потолка своей возможной карьеры. Переход на первую административную ступень в промышленности, на должность мастера была недосягаема для подавляющего большинства самых квалифицированных и знающих мастеровых. Здесь, в отличие от малого бизнеса, социальные лифты не работали: от этого у пролетариата повышенная социальная агрессивность, готовность к противостоянию с собственником и бунту против государства. И хотя промышленные рабочие составляли только 10 % населения Петербурга, именно они стали движущей силой в революциях 1917 года.

      Примерно столько же, сколько промышленных рабочих, числилось в Петербурге прислуги – личной (кухарок, горничных, лакеев, поваров, нянек, гувернанток), домовой (дворников, швейцаров, водопроводчиков), учрежденческой и дворцовой. Они жили в хозяйских домах и квартирах, часто были почти членами семьи. Но у них была своя жизнь, свои конурки и комнатки около кухни, они не пользовались общим парадным ходом, а только черным. Кухарки и няньки мечтали выйти замуж за отставного гвардейского казака и принимали на кухне своих оказавшихся в столице земляков. Под одной крышей сосуществовали две цивилизации – как в «Плодах просвещения» Льва Толстого.

      Лакировка галош на резиновой мануфактуре «Треугольник». 1910

      Когда произошла революция, слуги пошли против хозяев. Как вспоминал в «Других берегах» Владимир Набоков о семейном особняке на Большой Морской, «я там родился – в последней (если считать по направлению к площади, против нумерного течения) комнате, на втором этаже – там, где был тайничок с материнскими драгоценностями: швейцар Устин лично повел к нему восставший народ через все комнаты в ноябре 1917 года».

      Low middle