Занони (сборник). Эдвард Бульвер-Литтон

его импровизированные вариации, вся чертовщина с сиренами и гарпиями во время такого торжества показалась дирекции театра слишком страшной перспективой.

      Видеть себя отстраненным от работы, и именно в тот вечер, когда его дочь должна была петь, устраненным ради какого-нибудь нового соперника! Это было уже слишком для музыканта.

      Вначале он спросил дочь, какую дают оперу и какую роль она исполняет. Виола важно отвечала, что она обещала кардиналу хранить это в тайне.

      Пизани не настаивал; он исчез со скрипкой, и вскоре с крыши дома (куда артист иногда скрывался, находясь в страшном гневе) послышались унылые, грустные звуки, будто его сердце разбили.

      Привязанность Пизани мало выказывалась. Он не был из тех нежных и ласковых отцов, которые любят, чтобы их дети играли и находились непрестанно рядом с ними: его ум и его душа были так погружены в искусство, что домашняя жизнь проходила для него как сон.

      Это часто случается у людей, которые погружены в какую-нибудь науку. Эта способность нередко проявляется у математиков.

      «Хозяин! Дом горит!» – воскликнула сильно испуганная служанка, обращаясь к французскому ученому. «Скажите об этом моей жене; разве я когда-нибудь занимался хозяйством, глупая?»

      И он вернулся к решению своей задачи.

      Но что такое задача? Что такое математика в сравнении с музыкой – с музыкой, которая воплощается в оперы и в игру на скрипке?

      Знаете, что ответил знаменитый Джиардини новичку, спрашивавшему у него, сколько понадобится времени, чтобы научиться игре на скрипке? Слушайте и отчаивайтесь все те, которые желали бы владеть этим искусством, подле которого искусство Улисса кажется детской игрушкой:

      – Двенадцать часов в день в продолжение двадцати лет подряд.

      Как же вы хотите, чтоб человек, играющий на скрипке, возился бы со своими детьми?

      Не раз бедная Виола убегала из комнаты, чтобы поплакать, думая, что отец ее не любит.

      А между тем под этим внешним равнодушием артиста скрывалась глубокая нежность отца; и, делаясь старше, Виола, сама мечтательница, поняла мечтателя. А теперь, лишенный сам славы, он видел себя лишенным возможности видеть славу своей дочери! Видеть эту дочь в заговоре против него! Такая неблагодарность была ужасна…

      Наконец наступил торжественный час. Виола поехала с матерью в театр.

      Раздраженный музыкант заперся у себя.

      Вдруг Джионетта вбежала в комнату.

      – Карета Его Превосходительства стоит у дверей; он спрашивает вас. Нужно бросить скрипку, надеть новое платье и кружевные рукава. Вот они! Скорей! Скорей!

      И быстро покатилась золоченая карета, и кучер важно сидел на козлах, и важно гарцевали лошади.

      Бедный Пизани терялся от удивления. Он приехал в театр, вышел у большого подъезда и начал осматриваться.

      Ему чего-то недоставало. Скрипка! Где она? Увы! Его душа, его голос, само его «я» остались дома. Теперь лакеи ведут только бездушный автомат и проводят в ложу кардинала. Но