Хулиганский роман (в одном очень длинном письме про совсем краткую жизнь). Сергей Николаевич Огольцов

сменой кадров, вращая чёрное колёсико прокрутки.

      Надписи под кадрами читал тоже я, но не долго, потому что младшие выучили их наизусть и пересказывали надпись не дожидаясь пока, под скрип колёсика, картинка с кадром полностью вползёт в квадрат света пролитого лучом проектора на оклеенную обоями стену.

      Такие посягательства на моё старшинство я ещё мог стерпеть со стороны Наташи, но от Сашки это было обидно.

      Давно ли, запыхавшись от игр, вбегали мы на кухню напиться воды из крана и он уступал мне, как более старшему и сильному, белую жестяную кружку с рисунком революционного крейсера «Аврора» на боку?

      А я, отпив половину, передавал ему остатки и великодушно позволял докончить – ведь именно так передаётся сила.

      Вот я, например, отчего такой сильный?

      Потому что не побрезговал допить воду из бутылки надпитой самым сильным мальчиком нашего класса – Сашей Невельским.

      Мой младший брат наивно слушал мои наивные россказни и послушно брал протянутую кружку…

      Он, как и я, был очень доверчив и однажды за обедом, когда папа достал из своей суповой тарелки хрящ без мяса и объявил: кто разгрызёт – получит кило пряников, Сашка вызвался и, всё-таки, разгрыз; жалко, что пряников он после так и не получил, папа забыл, наверное…

      Мама принесла посылку с почты – фанерный ящичек с коричневыми нашлёпками сургуча и крупными буквами адресов: нашего номерного «почтового ящика» и города Конотопа.

      Посылку ей отправила её мама, чтобы порадовать нас большим куском сала, мешочком чёрных семечек и резиновой грелкой, в которой булькал самогон.

      Мама обжарила семечки на сковородке и они очень вкусно запахли.

      Мы раскусывали их, шелуху складывали в блюдце, а вкусные ядрышки с острыми носиками, пожевав, проглатывали – это и называется грызть семечки.

      Потом мама сказала, что если сразу не съедать, а налущить по полстакана, да посыпать сахарным песком – вот будет вкуснотища!

      Мы, дети, получили по стакану семечек каждый, одно блюдце на всех и большущий кулёк, который мама ловко свернула из газеты и наполнила посылочными семечками.

      Перейдя из кухни в детскую, мы разлеглись на остатках ковровой дорожки с подпалинами от давнишнего пожара.

      Конечно же, Наташкин стакан наполнялся лущёными зёрнышками быстрее всех, хотя она больше болтала, чем грызла, но когда и Санька начал меня обгонять, это задело моё самолюбие; хотя меня оправдывало то, что я отвлёкся рассматриванием газетной карикатуры на кульке, где пузатый колониалист в тропическом шлеме вылетал прочь из континента с надписью «Африка», а сзади у него на шортах чернел отпечаток пинка башмаком.

      Пришлось лущить их побыстрее, и хоть иногда хотелось съесть какую-то из семечек, я сдерживался – нельзя же совсем отстать от недосягаемых сестры и брата.

      Когда пришла мама из кухни со стаканом сахарного песка и чайной ложечкой посыпать семечки, которые мы нагрызли, то мне их уже не хотелось, даже и под сахарной присыпкой,