Схватка с ненавистью. Лев Корнешов

улыбнулась примирительно:

      – Зато охотники идут по твоему следу. И неплохие, заметь.

      В камеру вползли ранние сумерки. Там, на воле, было еще совсем светло, а здесь уже тени легли по углам, зачернили стены. Впереди был длинный однообразный вечер. И тишина, прерываемая лишь мерными шагами часового.

      Разговор оборвался. Леся и не хотела его продолжать: на правах старожила она дала новенькой совет, а последовать ли ему – пусть сама решает. Она тихо, для себя запела песню. Песня была о том, как тоскует человек, которому не дано стать соколом, и нет у него крыльев, чтобы покинуть землю и подняться в небо, далеко-далеко, за синие тучи. Вплелись в песню тоска и бессилие.

      – Хорошо поешь, – задумчиво протянула девушка. – Ну-ка, еще…

      – По заказу не могу. – Леся чуть приметной улыбкой смягчила резкость.

      Потом за нею пришли.

      Леся кивнула Яне и вышла из камеры, даже не взглянув на новенькую.

      Когда затихли шаги, девушка повернулась к Яне.

      – Кто она такая? – спросила властно.

      – У нее и спрашивай, – недружелюбно ответила Яна. Она заметила, что Леся почему-то пререкалась с новой, не совсем было понятно почему, но симпатии ее были на стороне веселой и общительной Леси. Ишь ты, новая, как сова, уставилась, будто хочет испугать ее. Недаром Гнат говорил, что все городские девушки бесстыжие. А эта была тоже из городских, хоть и надела вышитую блузку. Ручки нежные, с такими за плугом не походишь, грасу[5] они не удержат. Вот Леся – другое дело, эта своя, хуторская, хоть и учительница. Гнат говорил…

      – Откуда эта дивчина? – резко прервала неторопливые размышления Яны новая.

      Яна лениво повела плечом.

      – Может, со Львова, а то и из Ужгорода. Говорила еще как-то, что в Стрие жила. А еще вроде бы бывала в Каменце…

      – Ты что, издеваешься? – вскипела новенькая.

      Яна с медлительным равнодушием посмотрела на нее в упор. Ишь ты, губы дергаются, будто у припадочной. Куда и красота подевалась. Правду Гнат говорил, что настоящие украинцы на хуторах живут, а в городах те, кто омоскалился, забыл про этот, как его… дух предков…

      – Так я ж не знаю точно. Леся-учителька – так ее называют. Если хочешь про нее больше узнать, спроси у самой, когда вернется.

      Леся пришла через несколько часов, и походка у нее была медленной, неровной, неуверенной. Казалось, идет по шаткому настилу и боится поскользнуться. Куталась она в платок, туго наброшенный на плечи, на щеках играл яркий, нездоровый румянец. Она устроилась на койке, повернулась лицом к холодной стене и не проронила ни слова. А утром поднялась снова бодрая, в глазах – смешливые искринки.

      – Ну вот, подруженьки, – звонко проговорила, – бог даст, скоро я вас покину.

      Яна широко раскрыла свои круглые глаза, изумленно уставилась на Лесю.

      – Следователь сказал?

      – Пока нет, но я сама чую: к этому дело идет.

      – Передашь тогда весточку моему Гнату, – мечтательно протянула Яна, – расскажешь ему, как я его кохала, как в этих стенах сырых только

5

Граса – тяпка.