Дочь Гедемина. Книга 1. Дмитрий Грозные Очи. Элена Томсетт

медленно и торжественно произнес отец Симеон. – Почему?

      – Заняты были, – предположил Кейстут, посмотрев невинным взглядом на Ольгу Всеволодовну.

      – Не захотели, – высказался в свою очередь Ольгерд.

      – Это не ответ на мой вопрос! – строго сказал отец Симеон.

      – Игорь с братом, они в степь половецкую, вообщем, грабить пошли, – Кейстут взглянул на княгиню и развел руками, словно призывая ее в свидетели, что он не хотел говорить, но его заставили. – Естественно, другим князьям, в том числе великому князю это не понравилось. Награбили много, в степи остановились, выпили, как полагается. Хорошо выпили, так, что охраны практически не было. Ну, и потеряли всю добычу, да еще Игорь в плен попал, за него, небось, половцы выкуп большой запросили.

      – И к кому они за выкупом пошли? – с таким же серьезным выражением на лице подхватил Ольгерд. – Естественно, к князю Ярославу Осмомыслу, папе княгини его, Ефросиньи, той, что на стене плакала. А ему это надо? У него своих дел полно, как и у великого князя.

      – Словом, русские князья, они решили, что за дело, мол, Игоря побили, а мы не только помогать не будем, но еще и сами на орехи добавим, – заключил Кейстут. – Тем более, они знали, что погибших не воскресить, а Игорь и без их помощи вывернется. Он из этих, как там их, князей-Гориславичей, а у них полно родни по бракам среди половецких ханов. Вот Гзак и Кончак, вожди местные, отобрали у него награбленное добро и дали ему уйти подобру-поздорову. То есть, не стали преследовать. Зачем? Они прекрасно знали, где его найти, если понадобится.

      Три пары детских глаз выжидательно уставились в лицо отца Симеона. Смоленский священник крякнул, посмотрел на княгиню Ольгу Всеволодовну, которая с трудом сдерживала смех, и, сохраняя лицо, перевел разговор в другое русло.

      – Ты упомянул плач Ярославны, отрок. Какая божественная идея была заложена автором в этом отрывке?

      – Божественная? – с недоумение переспросил Ольгерд.

      – Не было в этом плаче Ярославны ничего божественного! – решительно вмешался Кейстут. – Она же ко всем силам природы взывала, чтобы спасли ее князя, к ветру, к Днепру, к солнцу. Это был плач княгини-язычницы.

      – Возможно, автор Слова хотел разжалобить русских князей слезами молодой женщины, – дипломатично добавил Ольгерд, пытаясь сгладить резкость ответа брата. – У всех у них ведь были жены и дочери.

      – Очень хорошо, – закивал отец Симеон в ответ на слова Ольгерда, совершенно проигнорировав выступление Кейстута.

      Положив ладошки на стол по разным краям книги, Мария-Дзинтарс с интересом слушала этот разговор, по-детски крутя головой, переводя взгляд с одного собеседника на другого.

      – А еще там великому князю сон приснился, – решив внести свою лепту, сказала она.

      – Ага, и он толкователя снов позвал, жреца, надо полагать, – подхватил Кейстут.

      – Волхва, – поправил его Ольгерд.

      – Какая разница! – отмахнулся Кейстут. – Главное, не попа, ведь, правда? Поп бы такого не потерпел,