Вологодские сказки. Дмитрий Галкин

скоро русский язык забудут, – заворчала бабушка, – всё кругом на немецком.

      – Да, нет, это на английском, – поправила бабушку сестра, – это международный язык. Его все знают.

      – Все, да не все! Вот на деревне этот ваш язык больно-то и не нужо́н. Нам свой язык роднее.

      – А почему слова такие странные? – спросил я. – Незнакомый человек только смеяться будет, но ничего не поймет.

      – Вот утихомиритесь, товда** и расскажу.

      Мы обрадовались и стали дожидаться вечера, когда бабушка расскажет нам новую занятную историю. Усевшись на диван и изобразив из себя послушных внуков, мы слушали звуки, доносившиеся из кухни, и терпеливо ждали.

      – Бабушка, ты скоро? – не вытерпел я.

      – Не обрядилась*** ещё! Ишь, нетерпение какое.

      Наконец, звуки на кухне стихли, бабушка вошла в комнату и оглядела нас с ног до головы.

      – Примерные внуки! Приятно посмотреть-то. Всегда б такие были.

      – А мы всегда такие, – ответили мы в один голос.

      – Поперёшные**** вы! – засмеялась бабушка. – Ну ладно, слушайте, раз уж так хотите.

      Сказ четвёртый

      – Вот вы смеётесь над бабушкой, считаете меня чуть ли неграмотной. А ведь я на пекарне главным бухгалтером в своё время отработала.

      – Мы так не считаем, что ты, – стали мы возражать, – просто слова у тебя странные.

      – Это оттого, что родители у меня так говорили, да и в деревне зачастую так говорят. Местный говор по-научному называется диалект. Вы не смотрите, что я старая. Я и культурно могу говорить. Но по-своему мне проще. Ведь слова наши народные к сердцу ближе и саму суть отражают.

      – А оголтелые это что значит? – спросил я.

      – Значит, меры никакой нету. Потому и оголтелые.

      – А уповод? – не удержалась сестра.

      – Уповод и уповод, я даже и не думаю над значением, – бабушка поморщила лоб, – по-нашему это долго, долгое время. Привыкли мы к такой речи. Этта***** ходила я к Таисье – та ещё расщеколда – так вот целый уповод с ней и проговорили. Меня уж дедушко искать, было засобирался. И хватит хохотать, не то рассержусь и не буду больше рассказывать.

      – Ну, бабушка, ну не сердись! Ты просто в последнем предложение целый словарь наговорила. Как ты эту Таисью назвала?

      – А! Расщеколда что ли? Ну… это значит баба болтливая. А она – ох как поговорить любит. Вот и простояли мы с ней. Вот бы вы, наверное, посмеялись над нами. А мы ведь так привыкли, что и не замечаем этих слов. Потому и говорят, что русский язык самый трудный. Не такой сложный, как китайская грамота, но он очень разный. У нас ведь в Русском севере столько наречий, что я и сама не знаю. В одной только Вологодской области везде по-разному говорят. А уж в Архангельской и подавно. Там есть народность такая – поморы, так у них такая речь, что и я не уразумею.

      – А чукчи?

      – Нет, робята. Это уже национальность. Они хоть и на Севере, но по роду совсем другие люди. Потому и язык у них свой.

      – Я