Хтонь. Зверь из бездны. Руслан Ерофеев

с мутными бельмами маленьких окошек. – Там наркоманы живут!

      Стрижак пинком выбил хлипкую калитку, и они на пару с Артемом ворвались в жалкую лачугу. Внутри и правда оказался притон. В спертом воздухе стоял чад и нестерпимо воняло какой-то гадостью – будто тушили несвежее мясо. Где-то недалеко надрывался резким кошачьим криком младенец.

      Казарин шагнул в боковую каморку. На промятом диване с торчащими во все стороны пружинами лежал человек без штанов. Ноги его были раскорячены, как у вокзальной шлюхи, готовой обслужить командированного. Но вместо традиционного орудия производства уличных синюх в паху виднелась маленькая округлая ранка с рубцом по краям – вроде воронки. «Колодец», догадался Артем. Туда наркоманы со стажем вводят шприц, потому что вены уже напрочь исколоты и «уходят» вглубь плоти, будто прячутся от хозяина тела, который добровольно занимается саморазрушением. «Нам осталось уколоться и упасть на дно колодца, и пропасть на дне колодца, как в Бермудах, навсегда», – вспомнилось ему из Высоцкого, который, по слухам, сам умер от наркотиков. Из угла рта торчка, словившего «тягу», стекала струйка ярко-белой пенистой слюны. Над диваном был прикноплен кустарный календарь за 1976 год с голыми девками, отпечатанный на плохой фотобумаге – из тех, что наряду с фотографиями Сталина продавали глухонемые в электричках.

      Казарин, как слепой, пробрался сквозь плотный, почти осязаемый на ощупь чад в глубь лачуги и ткнулся в чью-то спину. По тускло блеснувшим звездочкам на плечах понял: Стрижак. Майор стоял и смотрел на что-то, не отрываясь. Это что-то шипело, испуская новые порции вонючего пара. Смрад здесь был особенно густым и вязким. Подавшись немного вперед, Артем разглядел очертания малогабаритной газовой плиты. Та была столь густо заляпана жиром, что, пожалуй, могла бы спасти целую блокадную семью – соскребать с нее сало и питаться им можно было не один день, если делать это достаточно экономно.

      – Что это за херня? – шепотом спросил он Стрижака.

      Тот молча посторонился, давая Казарину разминуться с ним в крохотной кухоньке. Артем пробрался к самой плите, разогнал ладонью плотный пар, висевший в воздухе. На сковороде шкварчала и брызгала вонючим подсолнечным маслом человеческая печень.

      Казарин вспомнил знакомый с детства плакат: печень здорового человека и печень алкоголика. Слева – румяная, как заморский плод, здоровая печенка, а справа – натруженная, пузыристая, пораженная циррозом. То, что сейчас стреляло в Артема кипящим маслом с закопченного чугунного кругляша, было очень похоже как на первую, так и на вторую. А больше – ни на что, виденное до этого Казариным.

      – Печень? – шепотом спросил он у Стрижака.

      Вместо ответа тот грязно выругался, выхватил из кобуры вороненый «макар» и припустил куда-то в задние комнаты. Казарин бросился за ним. Неожиданно они оказались на свежем воздухе. Артем с наслаждением втянул ноздрями порцию озона – и услышал тягучее грудное пение:

      Тэ явэ́н бы,

      Тэ явэ́н бы ма́ндэ