В поисках прошлогоднего снега (сборник). Светлана Мосова

ответила Пушкин.

      – А вот вы – так о-очень!.. – говорю я.

      – Что – о-очень? – передразнила меня Гоголь.

      – Похожи, – отвечаю я.

      – На кого? – спросила Пушкин.

      – Да на самих себя.

      Великие писатели посмотрели друг на дружку и усмехнулись.

      – Очень остроумно, – сказало солнце русской поэзии и откусило пирожное, измазавшись сливками.

      Я опять пропустил бокальчик, закусил для смелости другим и так прямо (а я человек прямой!) заявляю:

      – Я узнал вас: вы – Пушкин, а вы, конечно, Гоголь!

      Классики расхохотались, притворно бурно, а пуще Гоголь, смущенно прикрывая усики над губкой.

      – Жизнь, значит, вечна? – продолжаю я. – Душа в заветной лире ваш прах пережила…

      – Вы сумасшедший? – спросила меня Гоголь и, обернувшись к подруге, сказала: – Нам пора, Шурочка.

      – Идем, Ника, – ответила Пушкин.

      Заметьте, Ника и Шурочка! А? Каково?! Как вам понравится эта история, сударь?

      – Очень нравится! – искренне ответил Симон.

      Я, значит, за ними, мол, коль посчастливилось, такая честь, сподобился и все такое, позвольте вас спросить… А Пушкин мне орет:

      – Отстань, теребень кабацкая! – и тростью, тростью!..

      – А трость-то откуда? – удивился Симон.

      – А догадайтесь с третьего раза.

      – Признайтесь, вы все это выдумали, – наслаждался Симон.

      – А это откуда? – И не-Мармеладов указал на свой лоб с шишаком.

      «Да мало ли…» – подумал Симон.

      – Так я к чему все это, – задумчиво произнес не-Мармеладов. – Пушкин, Гоголь, едва очухался, а тут вы – Бальзак. Прям серия «Живая классика». Верьте, верьте мне, сударь, грядет конец света: природа зациклилась, повторяется, ничего не может придумать лучше. Конец света близится.

      – А чем вы занимаетесь? – Симон не чаял души в незнакомце.

      – Э-э!.. чем я только не занимаюсь!.. Мечтаю в основном. Грежу. Василеостровский мечтатель!.. Но жизнь, как известно, не жалует мечтателей. Помните, у Чехова: «И куда только не заносит нелегкая интеллигентного человека!»? Про меня сказано.

      – Ясно, – сказал Симон, хотя ему было не совсем ясно.

      – Лохов дурю, – пояснил не-Мармеладов.

      – Каких лохов? – не понял Симон.

      – Да всяких, кто попадется. Ленин дурак был, – вдруг сказал не-Мармеладов. – Уничтожил всех богатых, а надо было уничтожить всех бедных – и никаких проблем. Вы согласны со мной, сударь?

      – Вопрос философский, – уклонился Симон.

      – Ваша правда, – подхватил не-Мармеладов. – Именно что философский. Конец света близится, сударь мой, не знаю даже, успеем ли еще выпить. Ну, твоя очередь, господин хороший, бежать за пивом. Обещал.

      Симон поспешно двинулся к киоску. Фруктов бы купить, что ли, подумал Симон и, заняв очередь за пивом, пошел по рядам. Ряды пестрели неопознанными предметами, снова попались на глаза заморские каштаны – Симон загляделся. Сколько? – спросил Симон и полез за кошельком.

      Карман был пуст.

      Симон