Непростые истории 3. В стране чудес. Наталья Николаевна Ильина

над мешочками, коробочками, склянками, таскали щепотки, смешивали, растирали… Даже завораживающе.

      – Так! – он резко развернулся, я вздрогнул. – Всё готово!

      Дольф поставил на пол у моей подстилки миску с зеленовато-серой кашей. Диковинный аромат, ярчайший коктейль запахов ударил в нос, голова немного закружилась.

      – Это, – продолжил тем временем Дольф, – сильное средство. Будет жечь, но лечение пойдёт быстрее.

      Я кивнул.

      Разрезая бинты и обрабатывая припухшую ногу, он не разговаривал. Точнее, не разговаривал со мной: бубнил под нос, то довольно ухмыляясь, то, наоборот, хмурясь.

      – Гниение не пошло, кости встала на место, кровь не идёт… Ну, могу сказать, что всё просто великолепно, – и он опять улыбнутся.

      – Спасибо, – пробормотал я, опустив взгляд, – за всё.

      – Рано благодаришь. Хоть перелом и не сложный, но ноги лошади отличаются от людских. В деревне коня, получившего такую травму, убивают. Из милосердия, чтобы животное не мучилось? Нет. Просто никто не желает возиться.

      Мурашки табуном пробежали по коже от его слов.

      – Люди жестоки, – тихо продолжил Дольф, – и в этом я согласен с кентаврами. Я ненавижу, когда, не сделав и попытки помочь, эти… звери умерщвляют живых существ.

      Я видел, как исказилось его лицо – ярость, брезгливость и отвращение смешались в гримасе.

      – Прости, что я говорю такое. Теперь ты, наверняка, будешь сильнее ненавидеть людей. Возможно, это и правильно. Но ты устал. Отдыхай.

      Стащив с кровати одеяло, он набросил его на мои плечи и корпус.

      – Сон – лучшее лекарство, Элиас.

      Я поблагодарил его, как сумел, искренне. Дольф был не таким, как другие люди. Я старался отделить его от остального племени жестоких двуногих. Но боялся, что не смогу поверить до конца. Однако попытаться стоило. Только ради него.

      Той ночью беспокойный сон терзал меня.

      Лёгкий ветер в волосах, тёплый, ласкал шерсть, трепал хвост. Я не скакал – летел, раскинув руки в стороны, как крылья. Так мог почувствовать себя птицей, воспарить к орлам, к облакам, устремиться в неизведанную небесную синь.

      Ветер щипал глаза, выдавливая слезы. Четыре белых копыта выбивали ритм сердца, взрывая землю. Скачу. Куда? Только вперёд! Там свобода.

      Овраг. Узкой линией обрыв перечеркнул гладь простора. Раз. Два. Три. Отталкиваюсь, лечу. И казалась недалёкой та сторона, но приблизиться к ней я был не в силах. Даже руки-крылья не помогли. Я понял – не долететь. Осознание острым куском льда вонзилось под сердце. Я падал в пропасть, а края её сомкнулись надо мной.

      Проснувшись в темноте, я долго не понимал, где нахожусь. Всё незнакомо: звук, запах, темнота и тени. А я явственно ощущал чужое присутствие, но, странное дело, страха практически не испытывал. После сна сердце билось птицей в груди, дыханье сбилось, как от долгого бега, однако тревога исчезала, словно песок, просачивающийся между пальцев.

      С первыми лучами солнца проснулся Дольф. Потягиваясь, он улыбнулся, а я увидел на его обнажённом теле грубые