Барбара Радзивилл (сборник). Юрий Татаринов

а в терпении. Только терпением можно доказать своей даме, что ты действительно верный поклонник.

      – Скажите им, матушка, скажите. Иначе войско его величества заметно уменьшится. Думаю, когда его величество князь Сигизмунд дознается о причинах этого уменьшения, то не похвалит нас.

      Напоминание о великом князе заставило панну Барбару задуматься. Странно, но она испытывала особое любопытство по отношению к Сигизмунду. Ей никогда не доводилось видеть его вблизи. По этой причине он казался ей фигурой недосягаемой, таинственной, а потому даже в чем-то подобной Господу. Забыв про Анисима, она вдруг представила себя на субботнем балу: его величество идет к ней навстречу, протягивает руку, от нее ускользают черты его лица, зато она слышит чудный аромат духов, исходящий от него, любуется его безукоризненным видом…

      Угадав, что уже не нужен, Анисим тихонько вышел, а она все стояла и смотрела в окно, пытаясь представить себе лицо его величества…

      Чуть позже панна Барбара встретилась с матерью. Обе занялись выбором платья для предстоящего бала – переворошили весь домашний гардероб, из города вызвали модистку и портных… Через какой-нибудь час все платья были забракованы. Их фасоны, как оказалось, безнадежно устарели. Для молодой панны требовалось сшить платье подлиннее и с большим декольте. К примерке и покрою приступили в тот же день.

      Выяснилось, что в этот день молодая панна оказалась нужна не только портнихам. Как обычно, после обеда начались визиты ее кавалеров. Первым явился ее давний ухажер Кшиштоф Гояловский, сын влиятельного сановника, члена сейма. Этого спровадили с порога, объяснив, что панна занята приготовлением к субботнему балу. Потом один за другим последовали еще три-четыре визита. Гайдуки отказали и этим гостям.

      Когда Анисим появился в примерочной в очередной раз и доложил, что прибыл пан Таннер, пани Эльжбета неожиданно вспылила:

      – Гони его прочь! Является по десять раз на день!

      Но Барбара заступилась за гостя.

      – Это мой кавалер, – напомнила она матери. – И только я могу решать, принять его или прогнать.

      – Кого ты защищаешь, Бог мой, – недовольным голосом отозвалась мать. – Твой отец, кажется, ясно сказал: «Этого босяка не подпускать к воротам!»

      – Маменька, он не босяк. Он добрый и благородный пан. – Так давай принимать всех добрых и благородных! – вскричала пани. – У нас что, приют, дом милосердия?

      От негодования ее лицо покрылось пятнами. Пани не питала антипатий ни лично к пану Таннеру, ни к другим ухажерам дочери, но ее раздражало их количество, их бесконечные визиты и то, что дочь заступалась за них. Пани Эльжбета не хотела соглашаться с тем, что ее дочь уже выросла и способна кем-то увлечься. Она все еще думала, что Басенька – ребенок.

      На этот раз панна Барбара обиделась. Она вытянула губки трубочкой, надула щеки.

      – Пан Таннер – сирота, – чуть не плача ответила она. – Отца его убили на войне. Он не виноват в том, что беден.

      Пани Эльжбета, почувствовав, что была недостаточно вежлива