Кембриджская школа. Теория и практика интеллектуальной истории. Сборник

сами тексты [Hacker 1961: vii]. А систематическое усвоение этого подхода, в свою очередь, породило собственный наделенный характерными чертами и все более детально разрабатываемый корпус текстов. В истории экономической и даже научной мысли в рамках такого подхода дается классическое объяснение тому, как социальный контекст взаимоотношений между пуританами в XVII веке способствовал становлению как духа капиталистического предпринимательства[114], так и научного интереса[115]. В истории социальной, этической и политической мысли также неоднократно высказывалась гипотеза, что достижения в этих областях в эпоху Нового времени отражали и повторяли изменения и развитие социальной сферы. Исторические исследования такого рода обычно начинаются со структуры социума в эпоху Возрождения[116] и достигают кульминации в описаниях этой структуры в Англии XVII века. Поэтому в качестве главного героя выступает Томас Гоббс, первый и величайший из философов буржуазной эпохи[117]. А правдивость этого повествования подтверждают, ссылаясь на мнение Джеймса Харрингтона, первого теоретика «государства возможностей»[118]. (Здесь, конечно, все еще наличествует чисто историографическое недоразумение: комментаторы не могут прийти к согласию насчет того, набирал ли класс, идеологом которого являлся Харрингтон, силу или, наоборот, терял ее. Однако необходимо отметить, что даже профессора Тоуни и Тревор-Ропер согласились в одном важном мнении о джентри: что Харрингтон был «их предводителем» [Trevor-Roper 1953] и что поэтому ключ к пониманию того, что говорил Харрингтон, следует искать в структуре социума, которую он анализировал.) Более того, начиная с этого момента и вплоть до времени, когда, как утверждается, капитализм спровоцировал характерную для интеллектуалов отчужденность, повествование в основном сводится к тому, принимал ли, и если да, то в какой степени, тот или иной классический автор новую социальную структуру и как, соответственно, он отзывался о ней. Таким образом, ход мыслей Локка объясняется тем, что он воспринял новую структуру с воодушевлением: вот откуда его рассуждения о собственности [Macpherson 1962]. Ход мыслей Болингброка объясняется тем, что ему было больше по душе отживающее устройство социума, – отсюда и его «политика ностальгии» [Kramnick 1968: ch. III]. Ход рассуждений Адама Смита объясняется тем, что он принимал новую структуру, однако по причинам, не совпадающим с его собственными доводами: это проливает свет на явные противоречия, а также на подлинный (нравственный) смысл его философии [Cropsey 1957].

      Отношения между контекстом любого утверждения (или любого действия[119]) и самим утверждением, таким образом, действительно принимают форму отношений предшествующих во времени причинных факторов к их следствиям, поэтому ясно, что независимое существование идей в истории оказывается под угрозой[120]. Одним из парадоксальных результатов широкого распространения этой методологии контекстуального

114

См. классическое исследование на эту тему на английском языке (высказывалось мнение, что отчасти оно основано на ошибочном понимании природы той взаимосвязи, которую пытался сформулировать сам Вебер): [Tawney 1926].

115

Классическое исследование на эту тему после Вебера: [Merton 1938].

116

См. литературу о ренессансном гуманизме и в особенности о Море (от Каутского до Эймса). См. библиографию в моей статье: [Skinner 1967: 153–155].

117

См. библиографию работ, написанных в таком ключе, а также оспаривающих это мнение: [Thomas 1965: 185–186, fn.].

118

Выражение Макферсона: [Macpherson 1962: ch. IV].

119

То, что утверждение тождественно действию, наиболее ясно показал Дж. Л. Остин в размышлениях о том, как совершать действия в словах и при помощи слов [Austin 1962].

120

Ср. аналогичную и имевшую сильное влияние попытку Л. Б. Нэмира использовать концепцию предсуществующей структуры политических интересов, чтобы объяснить политическое поведение и одновременно в этом объяснении отбросить как второстепенный фактор идеи, которыми могли руководствоваться субъекты действия. Сами идеи («чепуха») понимаются в лучшем случае как усилия обосновать заданную структуру власти, поэтому попытка объяснить само стремление к власти не представляет самостоятельного интереса. Эта классическая интерпретация в применении к Англии XVIII века неоднократно подвергалась критике за то, что в ней не учитываются «движения ума». Однако я полагаю, что конкретная природа допущенной в объяснении нэмировского типа логической ошибки до сих пор не была предметом корректного философского анализа. Вместо этого исследователи недавно попытались вызвать призрак «влияния Болингброка», – призрак, несомненно отвергнутый самим Нэмиром [Mansfield 1962].