Призрачная дорога. Александр Снегирёв

роман Александра Снегирёва – о том, как раскочегарить в себе творящую энергию. И быть готовым пересоздать мир после разрушающей встречи с самим собой.

      Александр Снегирёв написал не исповедь, не сатиру, не семейную драму, не монолог-doc – хотя всем этим жанрам находится место в его новой книге.

      Он написал роман-обряд.

      Это не магический реализм, а реальность магии.

      Это жанр-действо, в котором конкретное «здесь и сейчас» вытесняется вечным, всегдашним, а люди выступают под бирочными именами: богиня, плотник, печник, сосед, сиротка, бабки, Кисонька.

      Это замыкание времени в магический круг, где точка смычки – мистическая встреча с тем, кто только на первый взгляд кажется рассказчику незнакомцем.

      И растяжение пространства, обрастающего карманами подземелий, сараев, мерцающих комнат, срабатывающих как лаз для инициации, куда рассказчик попадает будто мальчиком, не знающим себя и своих сил, а выходит, как признаёт хотя бы одна из вечно предающих его женщин, «другим человеком».

      Это проза базовых ритмов и сущностных рифм, когда явления повседневной жизни притягиваются друг к другу, как женское к мужскому.

      Это танец поворота, в котором дом кружится вокруг хозяина, благодетель – вокруг сиротки, соперники – вокруг верной жены, сладости жизни – вокруг случайной смерти, вдохновение вокруг утраты.

      Редкий пример писательского шаманизма, возвращающего литературе её доисторический смысл – ритуала, в круге которого смыкаются точки выхода и входа, смерти и зачатия, горя и надежды, слова и жизни.

      Валерия Пустовая

      Пролог

1

      Перекладина прогнулась под ногой.

      Его шатнуло назад и вниз.

      Мгновенный ужас бултыхнулся в нём.

◆

      Трап, идущий по крутому скату крыши, оказался дохловат.

      Он сам купил железные уголки для перекладин, и эти уголки теперь норовили обломиться.

2

      Всему причиной – желание заинтересовать, понравиться.

      Потому и начал с напряжённой сцены.

      Да ещё и пишет о себе в третьем лице.

◆

      Чтоб в жанре.

      Типа, как Хичкок завещал: землетрясение на Манхэттене и – по нарастающей.

      Поди обеспечь эту нарастающую!

      Cтупеньки хилые, а дальше что?

◆

      Ненадолго же меня хватило. Срываюсь на третьем абзаце.

      Не могу притворяться.

      Ясно же, что он – это я.

      Я купил злосчастные уголки, и подгибаются они под моим весьма умеренным весом.

◆

      Да, я пытаюсь привлечь внимание.

      Да, я люблю, когда меня хвалят.

      Меня раньше часто хвалили: хорошо покушал, хорошо покакал.

      Хороший мальчик.

      И то и другое я и теперь делаю безупречно.

      Достиг совершенства.

      Но никто меня больше за это не хвалит. Вот и вынужден изощряться.

◆

      Куда я лезу?

◆

      На крышу собственного дома.

◆

      Всё