Земля надежды. Филиппа Грегори

поднялась наверх, на чердак, и открыла старый комод Джона, набитый бумагами. Традесканты поставляли графу семена и саженцы, но никаких компрометирующих писем там не было. А ведь в те годы Джон Традескант был известен как человек, умеющий молчать, как человек, который регулярно путешествовал по Европе и которому можно было доверить письмо или записку.

      Граф был крикливым и несимпатичным пожилым человеком, согнутым подагрой и теряющим зрение. В католической Ирландии он железной рукой вводил протестантские порядки. Но сейчас он был уже стар.

      Король призвал его в Англию только потому, что нуждался в его беспринципно ясных советах, и был признателен ему за рекомендацию вешать старейшин в парадных облачениях в городах, не пославших достаточно денег на королевскую армию, – за то, что они не смогли разъяснить народу безотлагательность и напряженность ситуации. Граф дюжину раз проходил мимо Джона в садах Отландса, но никогда не обращал на него ни малейшего внимания, разве что глянул в его сторону.

      Традесканты были абсолютно свободны от любых обвинений в соучастии. Но многие королевские слуги предпочли исчезнуть, уехать за границу, укрыться в своих загородных поместьях. Другие не были столь осторожны и расторопны. В декабре арестовали архиепископа Лауда. Его поместили в Тауэр, где ему предстояло ждать изъявления воли парламента.

      В тот вечер Эстер больше не молилась ни по каким молитвенникам, а просто читала Библию короля Якова, единственный текст, не определявший, за или против короля настроен этот дом.

      – И никаких молитв? – тихо спросил ее Джон, когда домочадцы заканчивали последние дела за день, а Эстер отсчитывала свечи на ночь.

      – Я больше не знаю, какие слова предпочел бы Господь, – сухо сказала Эстер. – И уж совсем никто не знает, что потребует человек.

      Весна 1641 года

      В тот день, когда Страффорда призвали представить отчет в большом зале Вестминстера, в Ковчеге совсем не было посетителей. Все, кто мог раздобыть билет или просто пробраться внутрь, чтобы посмотреть на то, как Страффорд будет отчаянно защищаться, загнанный в угол своими обвинителями, отправились в город. Даже улицы были пустынны.

      В неестественном молчании дома в Ламбете вдруг раздался громкий стук в дверь. Фрэнсис побежала было открывать, но Эстер вылетела из комнаты с редкостями и перехватила ее в прихожей:

      – Фрэнсис! Не открывай!

      Девочка встала как вкопанная.

      – Беги в сад, найди отца. Скажи ему, пусть идет в конюшню, седлает лошадь и ждет, пока я дам ему знать.

      Фрэнсис уловила нотки напряженности в голосе мачехи, побледнела, кивнула и побежала. Эстер подождала, пока она скрылась из виду, расправила фартук, поправила чепец и открыла дверь.

      Это был придворный церемониймейстер. Эстер провела его в гостиную.

      – Моего мужа сейчас нет дома, – намеренно расплывчато объяснила она. – Если дело срочное, я могу связаться с ним.

      – Король в Уайтхолле. И хочет видеть его.

      Эстер